– Евгения! Ты что себе позволяешь? Где отчет? Где деньги? Где пострадавшие, где скандал? Ты знаешь, сколько времени осталось до передачи? – кричал Тенгиз Карпович, только что за грудки Женю не хватал. Сейчас в нем бушевал кавказский темперамент. – Это что за отчет – «потратила тридцать тысяч»? Где смета, где чеки, я как должен это все через бухгалтерию проводить? – проснулась в шефе арийская скрупулезность. – И вообще, чувствую, я погорячился, доверив тебе такую сумму. Откуда я знаю, что ты на эти деньги по клубам и бутикам не шляешься? Откуда у тебя эта сумка? – прищурил приметливый журналистский глаз Тенгиз Карпович, пытаясь одолеть природную украинскую подозрительность.

– Из магазина, – не дрогнула Женя. – Я, между прочим, зарплату получаю, которую имею право тратить по своему усмотрению. К тому же у меня имеются родители, которым никто не запретит баловать единственную дочь. Так что проверка чеков на приобретенные мною личные вещи – это посягательство на свободу личности, которое, между прочим, карается. Я это знаю, потому что в плотной сцепке с органами над делом работаю, – на голубом глазу соврала Женя.

– С органами? – тут же поубавил пыл Тенгиз Карпович, в котором пиетет перед властью был записан на ленте ДНК и передан ему германскими предками. Как признак не явный, рецессивный, а потому неискоренимый. – Садись, рассказывай.

И Женя рассказала, кое-что упуская, кое-где преувеличивая, кое-где смещая акценты. В целом рассказ вышел красочным, полным деталей, а потому убедительным.

– Так что я, Тенгиз Карпович, сразу два дела тяну, а вы меня тридцатью тысячами упрекаете! – возмущенно закончила Женя.

– Гм. Ну ладно, погорячился, – сдержанно проговорил глав. ред., но тут же добавил: – И потом, если вас не контролировать и не трясти, вы тут же от рук отбиваетесь! Вот. Ладно, Потапова, сколько у нас свидетелей, готовых участвовать в передаче?

– Врач, лечившая Лосеву, родственники умершей от рака пациентки и еще одна, которая сейчас у Васильевой лечится, – слегка приврала Женя, почти уверенная, что сможет довести Нину до нужной кондиции.

– Пока не густо, – разочарованно протянул Трупп, недовольно поджимая свои сине-сиреневые узкие губы.

– Так и следствие еще не закончено. Свидетели обрабатываются, факты собираются, – возмущенно тряхнула головой Женя.

– Нужен представитель органов. Будет давать правильные оценки происходящего с точки зрения Уголовного кодекса. С кем ты там, в органах, сотрудничаешь? – задумчиво постукивая ручкой по столу, спросил Тенгиз Карпович.

Женя тут же представила «фотогеничное, добродушное» лицо капитана Суровцева, которому вчера поклялась на глаза больше не показываться.

– С местным следственным отделом, – расплывчато пояснила она.

– Очень хорошо. Простой служака из местного отделения, этакий рядовой труженик, скажем, в звании майора или капитана, – вальяжно откинувшись на спинку кресла и вертясь взад-вперед, рассуждал Трупп. – Усталый, со шрамом от боевого ранения на лице, честный, нищий, скромный служака… Да, это то, что нужно. И ему лестно, и нам подойдет. Сможешь такого обеспечить, а? – неожиданно выпрямился он, буквально прыгнув на Женьку.

– Ну! – от неожиданности ляпнула та. – Запросто!

– Вот и молодец. А теперь марш работать! – указал ей подбородком на дверь Трупп, берясь за трубку телефона.

– Простите, Петр Леонидович, капитан Суровцев, я не виновата, – подняв отчего-то глаза к потолку, проговорила Женя, едва захлопнув дверь начальственного кабинета.

– Евгения? Это вы на форуме оставляли свой телефон?

Женя едва успела дойти до своей редакции, налить себе чая и раскрыть ноутбук, когда на дисплее телефона высветился незнакомый номер.

– Смотря на каком, – осторожно ответила Женя, отчего-то вдруг испугавшись. Вчера вечером, когда они с Викторией прощались, Женя сказала ей, что та может выкладывать на форумах ее номер телефона, чтобы пострадавшие от Васильевой могли с ней связаться. Может, это кто-то из них? А вдруг это не пострадавшая, а засланный казачок, скажем, подруга самой Васильевой? – запоздало полезли в голову Жене отнюдь не глупые мысли.

– На форуме «Все о медицине. Питер»[3], – тихо, слабым, едва слышным голосом объяснила незнакомая женщина.

– Я, – таким же слабым нерешительным голосом ответила Женя, быстренько набирая названный форум.

– Я лечилась у нее и хочу с вами встретиться.

Ух ты. Сразу встретиться.

– Может, вы мне расскажете в двух словах, что у вас случилось? – мягко предложила Женя, прикидывая, где лучше назначить встречу.

– Это очень болезненная тема, будет лучше, если вы приедете ко мне. Вы ведь журналистка?

– Да, – кивнула Женя, решив, что в данной ситуации это ее защитит.

– Очень хорошо. Я живу в Рыбацком, это, конечно, далеко, но ехать куда-то мне сложно. Приезжайте лучше вы, – попросила ее невидимая собеседница.

– Постойте, а как вас хоть зовут? И когда вы лечились у Васильевой?

– Меня зовут Полина, и лечилась я два года назад.

– А могу я взять с собой оператора, вы согласитесь дать интервью? – сообразила вдруг Женька.

– Возможно. Давайте мы сначала познакомимся, а потом я решу. – И невидимая Полина продиктовала адрес.

До встречи с Ниной и Викой у Жени было как раз достаточно времени, а потому она пошла к Аде Львовне, потребовала у нее машину, разыскала оператора Худомясова и двинулась на встречу с пострадавшей этакой заправской теледивой.

Дверь Жене открыла молодая, очень худенькая, если не сказать изможденная, женщина. Коротко стриженные волосы выглядели тусклыми и безжизненными, цвет лица был серым, а вокруг рта залегли скорбные морщины. Вообще, более несчастного, пришибленного, побитого жизнью существа Жене еще видеть не приходилось. Даже сидящий в мокрой, холодной подворотне крошечный Корнишон выглядел бодрее.

– Здравствуйте, я Евгения, мы с вами говорили по телефону, – входя в маленькую, заставленную мебелью прихожую, представилась Женя.

– А я Полина. Проходите, пожалуйста, на кухню, там у нас не так тесно, – приглашающе взмахнула рукой хозяйка, и Женя поразилась худобе ее рук и синим, похожим на ветви коралла венам, проступающим на бледной, тонкой, словно рисовая бумага, коже.

Если на кухне было просторно, то что же творится в комнате, задалась вопросом Женя, протискиваясь в небольшое, плотно забитое мебелью пространство. Стоящая на кухне мебель явно была предназначена для более просторного помещения. Громоздкие стулья с обивкой и гнутыми спинками, стол на толстой резной ноге, огромный, просто гигантский в масштабах этой крошечной квартирки холодильник.

Хозяйка поймала Женин недоуменный взгляд и, протяжно вздохнув, пояснила: