– Вижу тебя, – прошептала я. – Я. Тебя. Вижу.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как дух качнулся в мою сторону.

– А ты видишь меня? – спросила я. Но мертвый не ответил. Он не обязан. – Видишь?

Черт, я так давно не разговаривала с покойниками, так давно дала себе слово этого не делать, что начисто забыла, каково это. Очень хотела забыть.

– Если ответишь, я велю спилить эту пакость. – Я снова пнула крест.

Кто сказал, что умершим нравится, когда над их головами воздвигают подобные конструкции? Кому приятно каждый день видеть средневековые орудия пыток? Орудия смерти? Бр-р-р… Хотя, может, инквизитору и понравится.

Призрак переместился, я наконец его увидела. Ее. Тоненькую полупрозрачную девушку, она стояла, покачиваясь у воды, словно молодая березка.

Мертвая открыла рот, я прочитала по губам:

– Я тебя вижу.

Духи говорят людьми, но они не говорят, как люди. Они все разные. У одних нет тела, нет голосовых связок, горла, языка. Другие насколько похожи на людей, что и не отличишь, они могут даже петь. Правда, они лишены другого.

– А кого еще ты видишь?

– Его. – Девушка подняла тонкую руку и указала на забор, а потом повторила: – Его.

– Благодарю тебя, – ответила я, и прежде чем успела что-то добавить, дух исчез. – Плодотворно поговорили, – прошептала я. И даже почти не иронизировала. Как я уже сказала, призраки не люди.

Теперь я знала, что это правда. В отеле кто-то был. Кто-то еще, кого видел дух, а учитывая, что Назар сейчас отдыхал в казенных стенах, этот кто-то был явно чужим. Значит, те сведения, что рассказал мне библиотекарь, не совсем байка из склепа, а имеет под собой малую толику правдоподобности. Очень малую. В отеле был шаман. Осталось узнать, насколько он спятил.

Я вернулась в отель и вошла в холл главного корпуса. За стойкой Мария Ильинична наблюдала, как Анфиса заносит какие-то данные в компьютер.

– Назар Андреевич не возвращался?

Пожилая администратор покачала головой. Анфиса бросила любопытный взгляд и снова вернулась к цифрам на экране.

– Не знаете, кто-нибудь из местных хочет подзаработать?

– Они хотят выпить, но поскольку одно проистекает из другого, найти работников будет несложно. – Пожилая женщина спустила очки на кончик носа и после паузы добавила: – Что нужно делать?

– Убрать крест у реки, – сказала я и мысленно добавила: «Я обещала».

Анфиса фыркнула. Пожилая женщина сняла очки и стала вертеть за дужку, словно раздумывая.

– Гришка Нелин и Валька Прохоров уберут за час, но Петр снова поставит. Еще и жалобу в областной земельный комитет напишет. – Я удивленно подняла брови. – Уже писал, – пояснила пожилая женщина, – когда Назар Алексеевич года два назад велел спилить крест. Здесь же отель, а не кладбище.

– И? – Я оперлась на стойку регистрации.

– И Петр написал жалобу, – ответил Анфиса. – Земля у реки принадлежит области, там крест никому не мешает.

– Назар подал заявку на покупку этого участка, но теперь, когда здесь прокладывают шоссе… – пожилая администратор не договорила. И так все было понятно.

– Ясно. А зачем этому Петру кресту у реки? Он отвечает его чувству прекрасного?

Анфиса хихикнула, а Мария Ильинична удрученно покачала головой.

– Зря ты так. У него там единственная дочка погибла.

– Погибла? – уточнила я.

– Покончила с собой, – пояснила женщина.

– Не многовато ли самоубийц для одной речки? – удивилась я. – Сперва Кэтрин, потом дочка этого Петра. Что говорит полиция?

– Ничего не говорит, они обычно спрашивают, – ответила Мария Ильинична.

– Это точно самоубийство. Катька— так дочку Петра звали, записку оставила, – стала рассказывать Анфиса. – Поссорилась с отцом, написала записку и сиганула в реку. Петр с работы вернулся, прочитал послание, бросился дочку искать, когда нашел… – Девушка вздохнула. – Ее выбросило на берег, а до этого изрядно побило о камни.

– Трагедия, – протянула я, думая о том, откуда несчастный Петр узнал, где собралась свести счеты с жизнью дочь? Или она оставила подробную инструкцию в записке? Какая интересная самоубийца обитает у реки.

– Он после этого в церковь зачастил. – Мария Ильинична надела очки. – Что не удивительно. Вот и крест установил.

– Сочувствую его горю. – Я постучала пальцами по стойке. – Но крест нужно убрать. Найдите работников, я заплачу.

Пожилая женщина кивнула. Я развернулась и, уже покидая холл, услышала, как Анфиса спросила:

– Почему она здесь распоряжается? Можно подумать, хозяйка. Она всего лишь подстилка хозяина, а воображает…

Что ответила женщина, я уже не слышала. Хреновый из меня конспиратор, люди уже вопросы задавать начали. А с другой стороны, мне тоже интересно, почему та же Мария Ильинична зовет хозяина гостиницы по имени? И почему окружающие считают это нормальным? Тайны есть у всех.

Я вышла на улицу и вдруг увидела на парковке перед главным зданием автомобиль Михаила. А сам Михаил сидел на капоте и держал в руках подставку с двумя фирменными стаканчиками кофе.

– Привет, – жизнерадостно поздоровался мой бывший спутник.

– А как же твое прощальное «если будешь подыхать»? – уточнила я.

– Это я сгоряча, – покаялся Мишка. – Чего только не скажешь, когда женщина тебя бросает. – Он протянул мне кофе, и я взяла стаканчик.

– И что изменилось? – Я смотрела на его лицо и отчетливо понимала, что он изо всех сил старается быть веселым, но за улыбкой все еще прячется обида.

– Узнал, что твоего Ромео закрыли в камере, и поспешил сюда, чтобы подарить утешение. – Он криво улыбнулся.

– От кого узнал? – поинтересовалась я, отпивая кофе. Напиток был теплый, с сахаром и корицей. Все так, как я люблю.

– Какая разница? – Он взял второй стаканчик и снял крышку. – Ты лучше подумай вот о чем. За дело взялась полиция. Они пропустят всех постояльцев и персонал через мелкое сито. Через очень мелкое. – Он повертел кофе в руках. – На меня у них ничего нет, кроме подозрений. Девка, что изображала по моему заказу Кэтрин, очень плоха, но даже если очнется, то будет молчать, не совсем же она дура признаваться в мошенничестве и подлоге личности. – Я пила кофе и смотрела на Мишку. Я понимала, к чему он клонит. И почти ненавидела его за это. За правду. – Другое дело – ты. Твое досье можно изучать как наглядное пособие пущенной под откос жизни. Наркомания, проституция, кражи, хулиганство, осквернение захоронений, приставание к мужчинам… Я ничего не забыл?

– Остальное мелочи. – Я поняла, что тоже улыбаюсь. Улыбаюсь назло ему. Назло тому, что сейчас происходит.