Глория оперлась на спинку дивана и провела рукой по лбу – вдруг у нее все еще длится лекарственное забытье? И все эти видения и разговоры не более чем бред?

– Чем ты занимаешься здесь, в мастерской? – спросила она.

– Ищу утерянную формулу каббалы! – Он улыбался, придя в хорошее расположение духа. – Знаешь что-нибудь о каббале?

– Слышала...

– В Писании зашифровано множество тайн. Составляя различные комбинации букв или цифр, можно разгадать суть творения.

– Какого творения?

– Да любого...

Они перебрасывались фразами, как шариками в пинг-понге. Легко, с увлечением. Глория обрадовалась, что Агафон оставил свои намеки на флирт, и охотно поддерживала тему каббалы. Он же, казалось, как истинный джентльмен, взялся развлекать гостью...

– Каббала – тайное мистическое учение, выросшее из древне-вавилонских культов...

Монотонная речь карлика погружала ее в сон... Она то упускала нить разговора, то снова подхватывала...

– Утерянная формула позволила бы каббалисту создать живое существо... – донеслось до нее. – Даже человека... Говорят, царь Соломон знал... эту... формулу...

Глория очнулась и сквозь опущенные ресницы посмотрела на Агафона. Тот был бледен и говорил замедленно, как будто язык отказывался подчиняться ему.

– Что с тобой? Тебе плохо?

– Я... пожалуй... прилягу...

– Да, конечно!

Она поднялась и помогла ему улечься так, чтобы голова была на подлокотнике. Сама села рядом, пощупала пульс. Сердце его билось ровно, но слабо.

– Позвать Санту?

– Не надо...

Глория встревожилась. Силы карлика угасали, а она не знала, что делать.

– У тебя в доме есть аптечка? Ну... какие-нибудь лекарства?

Он с трудом раздвинул губы в улыбке. Казалось, его болезненное состояние доставляло ему удовольствие.

– Тебе... жаль... расставаться со мной?

Глория не верила своим ушам. Расставаться? Что он имеет в виду?

– Я врач! – запоздало спохватилась она. – Могу оказать тебе помощь. У тебя раньше случалось подобное недомогание?

– Нет... никогда...

«Он притворяется! – осенило ее. – Хочет проверить, как я буду себя вести!»

Однако ему становилось все хуже, и Глория запаниковала. Может, подняться наверх и позвать Санту? Только бы дверь не была заперта!

– Не оставляй... меня... – выдохнул Агафон. – Не... уходи...

– Эй! – громко закричала она в сторону двери. – Эй, Санта! Санта!

Она наклонилась, прислушиваясь к дыханию карлика и держа пальцы на его запястье, где ощущались слабые толчки пульса.

– Ты... выполнишь... мою... просьбу?..

– Где ваш телефон? У вас есть телефон? Надо вызвать «скорую»!

– Зачем?.. Все... хорошо...

– Санта! – в отчаянии закричала Глория. – Санта!.. Сюда!.. Мы внизу!.. В мастерской!..

– Он... не... услышит...

Хозяин дома угасал на ее руках, а она ничего не могла предпринять. Ее глаза лихорадочно бегали по этажеркам и полкам. Вряд ли Агафон держал здесь аптечку...

– Санта!.. Санта!.. – безуспешно звала она великана-слугу. – Помогите же кто-нибудь!.. Эй!.. Помогите-е-е!..

– Не... кричи... – из последних сил вымолвил карлик.– Я хочу помочь тебе!

– Ты... согласна... это... сделать?..

– Да! Да! Говори, что нужно! Где телефон?

Уголки его бледных губ дрогнули, складка на лбу разгладилась.

– Помни... ты... дала... согласие...

– Господи! Говори скорее, где Санта? Где телефон? Как мне выйти отсюда?

– Приложи... свою ладонь... к моей...

Его пальцы показались ей холодными, как лед. Он смежил веки и затих. Глорию будто током пронзило! Карлик умирает... с ним что-то случилось. Похоже на сердечный приступ – и нет никакой возможности вызвать неотложку или докричаться до Санты. Дверь наверняка заперта! О боже...

Медные кувшины зашевелились, зазвенели на своих постаментах. Адский пес Цербер не спускал с нее красных, как тлеющие угольки, глаз. Что-то с грохотом упало. Картина, изображающая Соломона и царицу Савскую, оборвалась и свалилась на пол, рама раскололась. Глорию обуял суеверный ужас. Она попробовала высвободить руку, но умирающий, крепко вцепившись пальцами, не отпускал ее. Слишком крепкая хватка для его состояния...

Глория вскрикнула от боли и страха. На ум пришел «сердечный приступ» у водителя черного внедорожника. Опять ее завлекли в западню! Она заплакала, тихо подвывая; ее била мелкая дрожь. Стало холодно, как будто мастерская наполнилась зимним воздухом. Наверное, она потеряла сознание – на пару минут, – а когда пришла в себя... все было кончено.

Она отдернула руку и, содрогаясь, вскочила с дивана. Ее больше никто не удерживал. Хозяин дома лежал на спине неподвижно и безмолвно, краски жизни покидали его лицо...

– А-а-а!.. А-а-а!..

Глория с воплем кинулась к двери, подергала и забарабанила кулаками по толстому деревянному полотну. Удары получились глухими и тонули в жуткой тишине.

– А-а-а!.. Санта!.. Откройте!.. Выпустите меня!..

Она стучала, не ощущая боли, пока не сбила в кровь руки. Это ее отрезвило и заставило вспомнить о долге врача. Может, Агафон еще нуждается в помощи, а она...

Вернувшись к дивану, Глория наклонилась над телом карлика – он, несомненно, был мертв. Ни дыхания, ни пульса, бледные кожные покровы, заострившийся нос... Профиль покойника был достоин того, чтобы его выбивали на монетах и вырезали на камеях, – четкий, классически правильный, словно у спящего греческого бога. А на туловище лучше не смотреть.

– Я больше ему не нужна! – прошептала Глория, оглядываясь в поисках телефона.

Вдруг где-нибудь в ящиках стола или среди книг на полках обнаружится заряженный мобильник? Судя по телевизору в ее комнате, Агафон не чурался современной техники. Она осторожно, затаив дыхание, обошла мастерскую. Чего здесь только не было! Кипы бумаг, испещренных какими-то расчетами и буквами неизвестных ей алфавитов, реторты с разными жидкостями, фигурки всевозможных божеств... Похоже, усопший исповедовал все существующие в мире религии. Коробки с засушенными травами, минералы, раковины, коллекция монет... Глория не разбиралась в нумизматике, однако умела интуитивно отличать стоящие вещи от подделок. Почему-то она была уверена: карлик собирал подлинники, будь то гобелены, картины или причудливые сосуды. Возможно, их изготавливали не так давно, зато вручную и в единственном экземпляре.

Она натыкалась на разные предметы, о назначении которых не имела понятия. Телефон ей так и не попался. Мраморные бюсты великих философов наблюдали за ней выпуклыми белыми глазницами. Медные кувшины «с джиннами» пугали ее. Казалось, вот-вот из узкого горлышка появится сначала дымок, а затем и грозный обитатель. Хозяин-то умер – к кому теперь перейдут джинны?