любой семье они есть. Их делали даже в те времена, когда не было ни смартфонов, ни современных камер. Но самое главное: в альбоме не было ни единой фотографии с Кубы.

– Знаешь, я этот альбом никогда не рассматриваю, – сказала Лаура. – Могу позвонить маме. Наверняка, у нее есть мои детские фотографии до пяти лет. Но сегодня уже поздно. Она рано ложится. Здоровый образ жизни и всё такое.

– Нет, не нужно звонить. Справимся и так, – сказал Матвей.

Он положил на кровать телефон и включил музыку. Барабаны начали отбивать ритм. Лаура часто задышала, как учил Матвей. Он вытащил из кармана кулон и начал водить перед ее глазами.

– Ты видишь отца. Ты маленькая. Тебе тепло и уютно. Ты заходишь в лифт из воды и скользишь в прошлое, к отцу, – монотонно заговорил Матвей, погружая Лауру в глубокий гипноз.

Лаура

Куба. Трущобы Гаваны. Узкие улочки забиты людьми. Пахнет гнилыми фруктами и ароматическими свечами. Душно. Темно. Фонари на стенах почти не дают света. Прямо посреди улицы сидят люди на ветхих стульях. Они пьют, едят, курят. В укромных уголках целуются парочки, сладострастно охая.

Я стою перед обшарпанной дверью. Над ней вывеска: черный петух держит в клюве обручальное кольцо. Толкаю дверь и захожу внутрь. Иду по длинному коридору. Стены выкрашены в черный цвет и расписаны сияющими в темноте белыми символами. Я таких символов никогда не видела. На полу расставлены свечи, показывая мне дорогу. Захожу в комнату. В центре алтарь. Типичный алтарь сантеро – приверженца официальной религии Кубы. Я о ней много читала в испанской литературе. Любят их писатели эту тему. Сантерия – это дикая смесь католичества и языческих культов, включая вуду. Африканские рабы, завезенные на Кубу, соединили новых и старых богов. На алтаре фигурки Иисуса, Девы Марии, многочисленные африканские идолы и мертвый черный петух. Чувствую тошноту и закрываю рот рукой.

Возле алтаря бьется в припадке огромный чернокожий мужчина. Я его уже видела. Именно он напугал Шуру Колесникову там, на побережье. От него она бежала, утопая в песке. Его шрамы, разрезающие лицо напополам, намазаны кровью. Глаза так закатились, что видны только белки.

А рядом с алтарем стоит мама. Ее руки вытянуты вперед. На ладони лежит обручальное кольцо, с которого стекает кровь мертвого петуха.

– Помоги мне, брухо, – шепчет мама по-английски.

Брухо – это колдун по-испански. Она сошла с ума! Зачем это всё? Я подошла совсем близко к ней.

– Я помогу тебе, помогу, – шепчет чернокожий колдун, извиваясь в диком танце на полу.

И в этот момент в комнату врывается отец.

Глава 9. Гайка Иисуса

Отец хватает маму и тащит к выходу. Она упирается ногами в пол и кричит. Колдун бросается к папе, отрывает маму от него и толкает отца. Несмотря на то, что колдун гораздо крупнее, папа не поддается. Качнувшись назад, он умудряется устоять на ногах, прыгает на колдуна и толкает двумя руками в грудь. Колдун падает на алтарь. Фигурки святых и идолов разлетаются в разные стороны. Отец хватает маму на руки и выносит на улицу.

– Я хочу ребенка! Слышишь, Саша? Хочу ребенка! Почему ты не понимаешь? – мама отчаянно бьется в его руках.

Отец пытается стереть кровь с обручального кольца на ее пальце.

– Нет, не смей! – мама отталкивает его руку. – Эта кровь жертвенного петуха должна сама высохнуть. И тогда ты меня не бросишь!

– Ты сошла с ума, Марина! – кричит отец.

– Уйди! – она вырывается из его рук. – Ты и твоя подстилка будете навечно прокляты! Навечно! У нее никогда не будет в жизни счастья. Свое проклятие я перенесла на нее. Потому что эта воровка украла у меня тебя и нашу дочь. Она отняла мою жизнь!

Я начала задыхаться. Издалека, из глубокой воды донесся голос Матвея:

– Возвращайся, Лаура!

Нет! Не вернусь! Родители выбежали на улицу. Я бросилась за ними и вдруг оказалась в незнакомой комнате, очень похожей на гостиничный номер. Мой дедушка, мамин папа нервно мерял комнату тяжелым генеральским шагом. Мама сидела на кровати и всхлипывала. А рядом с ней на кровати лежала… маленькая я.

В комнате был еще один человек. Высокий, молодой, но уже очень солидный мужчина в чеховских очках спокойно сидел на стуле рядом с кроватью. В руках он держал цепочку, на которой раскачивался блестящий шарик.

– Девочка моя, просто посмотри на шарик. Он красивый, тебе будет хорошо, обещаю! – уговаривала меня мама.

Я отталкивала маму и закрывала глаза.

– Доктор, сделайте же что-нибудь! – в отчаянии воскликнула мама, протягивая руки к высокому мужчине.

– Это не мой ребенок, – сухо ответил мужчина. – Вы обязаны сами справиться с вашей дочерью.

Маленькая я злилась на маму. И очень злилась на этого мужчину. Мои глаза горели такой яростью, что вообще непонятно, откуда такие чувства могут взяться у ребенка? Тем более у меня? Я даже во взрослом состоянии на такую злость не способна.

– Лаурочка, моя красотуля, а ну-ка иди к деду, – ласково попросил дедушка и протянул мне руки.

Но я забилась в угол кровати и накрылась подушкой. И в этот момент в комнату ворвался папа.

– Я сейчас полицию вызову! Немедленно отпустите ребенка! – закричал отец. – С ума посходили, что ли? Фёдор Николаевич, – обратился папа к дедушке, – ну вы-то куда? Вы же генерал КГБ, атеист, а занимаетесь ерундой, во всем потакая Марине.

– Успокойся, Саша! – дедушка подошел к нему и перегородил дорогу к кровати. – Всё под контролем. Это врач.

– Да, я – врач! – солидный мужчина был спокоен и даже расслаблен.

Он сидел на стуле выпрямившись, нога на ногу, и на лице его не дрогнул ни один мускул.

– Меня зовут Андрей Ильич Князев, я – психотерапевт и гипнолог, – он снял очки и принялся протирать их. – Ваша дочь, Александр, испытала сильный стресс. Я просто пытаюсь помочь. Ребенку не нужны такие травмирующие воспоминания. После сеанса гипноза она всё забудет. Поверьте моему опыту: так будет лучше для нее.

– Да к чёрту ваш опыт! Я сам решу, что нужно моей дочери. Отойдите от нее! – закричал папа.

– Послушай, сынок, – дедушка взял отца за локоть и отвел в угол комнаты. – Ты сам наломал дров. А я ведь тебя предупреждал: жена – она как родина, только одна. Их обеих нельзя бросать и предавать.

И в этот момент Матвей разбудил меня.

– Что происходит? Ты как? – он с беспокойством щупал мой пульс.

– Зачем ты меня вернул? Я должна была досмотреть и дослушать.

– У тебя пульс зашкаливал. Это закончилось бы инфарктом