и еще чёрт знает чем. Ты вся дрожишь. Иди сюда, иди ко мне, – он раскинул руки, и я прижалась к нему.

– Всё хорошо, – шептал он, целуя мой затылок, – всё хорошо.

– Помнишь песню «Калимба де луна», Матвей? Вся твоя жизнь – это ложь. Вот что имела в виду Шура Колесникова там, на побережье, когда пела эту песню. Они что-то сделали со мной, мама и дедушка. И тот мужчина в комнате. Поэтому я не помню ничего о Кубе. Они подвергли меня гипнозу, чтобы я всё забыла. Что я должна была забыть, Матвей?

– Какой мужчина? – Матвей отстранился от меня и заглянул в глаза.

– Его звали Андрей Ильич Князев, он – психотерапевт и гипнолог.

Матвей вздрогнул и побледнел.

Матвей

Он слушал ее рассказ и не верил своим ушам. Всё приобретало другой смысл. Всё было не так, как излагала Марина, когда обратилась к нему за помощью. Одно дело убедить гламурных дамочек в том, что в прошлых жизнях они наворотили дел и теперь нужно уйти в осознанность и духовность. Другое – этот запутанный клубок, в котором был замешан его отец. Его святой папа с кристальной репутацией, который называл шаманскими плясками с бубном всю работу Матвея.

– Постой-ка, – в глазах Лауры мелькнуло озарение, – ты ведь тоже Князев. Князев Андрей Ильич случайно не…

– Мой отец.

– Тогда нам нужно к нему. Нет, сначала к маме, – решительно заявила Лаура.

– Только не к ней! – возразил Матвей.

– Почему?

– Не нужно пока ей ничего говорить.

Матвей пытался лихорадочно придумать причину, почему не стоит ехать вместе к его отцу и Марине. И впервые в жизни растерялся. Никогда он не продвигался так далеко в своих экспериментах с ретро-гипнозом. И просто не мог допустить, чтобы сейчас и здесь всё закончилось. А ведь закончится, как только Лаура узнает, что он, Матвей, причастен к этой истории. Никогда не своди вместе две стены – этот принцип Матвей освоил давно и всегда ему следовал.

А еще он внезапно понял, что не может отпустить Лауру из своей жизни. Просто не может, и всё. Впервые в жизни он повстречал женщину столь далекую от манипуляций. Все женщины с детства учатся манипулировать мужчинами. И мужчинам это нравится, хотя они и не признаются. В этой жизни так: или ты манипулируешь, или тобой. Третьего не дано. Лаура даже не пыталась. И этим подкупила Матвея. Может быть, в этом и заключается ее проклятие? Скорее всего, да. Для женщины неумение вертеть мужчиной – это беда. Это провал и венец безбрачия.

Эмоции и любовь в сегодняшней жизни – это прокачка навыков и технологий.

Мы скрываем истинных себя, показывая в соцсетях фальшивки. Так было всегда. Но раньше скрывать было сложнее. В начале отношений мы не вываливали на партнера минусы, показывая только плюсы. Но только в наше время это стало манипуляцией ради манипуляции и игрой ради игры. Раньше у этого были материальные цели: деньги, власть. Сегодня цель: лишь потешить наш эгоизм и чувство собственной значимости. Мы все не стали теми, кем хотели. У нас у всех есть неудачный опыт отношений. Поэтому мы играем и манипулируем, чтобы доказать себе, что мы чего-то стоим

Курсы пикапа для мужчин, курсы по управлению мужчинами для женщин. Борьба полов вооружилась технологиями, и даже нейросети мы используем для власти над противоположным полом, чтобы научиться любить. Мы больше не хотим совершать фатальных ошибок, как наши предки, которые умирали из-за любви. Мы слишком много вложили в свою жизнь, поэтому боимся ошибиться. Мы учимся на симуляторах любви, чтобы найти одного-единственного партнера. Как учатся водить машину на симуляторах вождения

У Лауры нет никаких симуляторов отношений. Она такая, какая есть. Видимо Никита, который устал от расчетливых телок, тоже это почуял. Вряд ли он мог это сформулировать, но чисто подсознательно потянулся к ней.

Матвей слишком хорошо знал, что такое женская манипуляция. Один раз это уже разрушило его жизнь. На последнем курсе мединститута он влюбился. Ольга терпеть не могла медицину и училась на экономическом. Они переспали. Ольга забеременела. Ольга очень его любила. Во всяком случае, так она говорила Матвею. Но как раз в тот период ее отец – влиятельный чиновник – выбил ей стажировку за границей. Нужно было ехать. Перспектива была блестящей: остаться в Европе навсегда, как Ольга всегда и мечтала.

И втайне от Матвея она сделала аборт. Потому что ребенок мог разрушить ее идеальную жизнь. Она с такой легкостью отказалась сразу от двоих: и от Матвея, и от ребенка!

Она даже два раза не думала. И тогда Матвей понял, что все ее чувства были просто манипуляцией. Как будущий психотерапевт он еще до ее беременности понимал, что она манипулирует, и даже позволял ей это. Ему нравилось, как она придумывает разные способы власти над ним. Он считал, что таким образом Ольга пытается навсегда привязать его к себе. И ему льстило, что красавица и умница из хорошей семьи так боится его потерять.

Но розовые очки сломались в тот момент, когда Ольга вышла из абортария. Спокойно, буднично и очень деловито она объяснила ему, что сделала это для них двоих. Сохранила им свободу и блестящие карьерные возможности.

– Какие возможности? О чем ты, Оля? Это был наш ребенок! Часть тебя и меня, –кричал Матвей. – Ты даже в известность меня не поставила. Даже не посоветовалась.

– Ну я бы не назвала это ребенком, – пожала плечами она. – Там же червячок. Срок очень маленький. У нас с тобой, Матвей, всё наоборот: обычно женщины так реагируют, как ты. А мужчины так, как я. Не ожидала от тебя такой эмоциональности. И это вместо того, чтобы меня благодарить. Мне ведь тяжелее, чем тебе. А я спасла нас обоих.

– Спасла? – Матвей не поверил своим ушам. – От чего?

– От рутины, Матвей, от бессонных ночей, когда нужно сдавать выпускные экзамены, а малыш не дает ни спать, ни заниматься. От невозможности искать работу, потому что на руках кроха. От всего того отвратительного быта, который настигает пару, когда рождается ребенок. Мы еще слишком молоды для этого всего. Мог бы и спасибо сказать за то, что я подарила тебе возможность выбора, – добавила она с обидой.

– Просто уйди, Оля, – прошептал Матвей, закрывая глаза.

Вот чем он был для нее: рутиной, бытом, который может помешать наслаждаться праздником жизни. Разве его и ребенка можно сравнить с Европой? А сколько было страстных слов и клятв! Сколько сцен ревности она закатывала ему! Впервые в жизни ему захотелось ударить женщину.