заметно прохладнее, слабый ветерок доносил до мужчины запах эвкалиптовых деревьев, посаженных вокруг столицы. Присев на стоявший под апельсиновым деревом стул, Фарах погрузился в невесёлые размышления. Ему предстоял сейчас нелёгкий нравственный выбор.

Следовало решить: как поступить? Сдать с потрохами Мамбу и отдать за большие деньги и гарантию безопасности секретные рецепты? Или всё же лучше признаться тому же Мамбе во всём и начать вести свою игру, пытаясь обмануть французов? Мамба к себе его пока не вызывал. И, честно говоря, Фарах откровенно боялся его увидеть.

Вроде ничего предосудительного за ним не числилось, но с некоторых пор он считал Мамбу ответственным за всё, что произошло и происходило с ним в жизни. А в последнее время хорошее случалось нечасто. Сначала погиб тесть, потом похитили родителей и сестру, затем последовала ссылка. И ещё этот вечный ажиотаж, разгоревшийся вокруг редких и чудодейственных лекарств, Раньше он как-то не задумывался об опасности, которая может поджидать его на обычной, казалось бы, должности провизора.

И ко всему случившемуся наверняка приложил свою поистине чёрную руку Мамба. Это он основал тот ужасный культ, благодаря которому почти пол Африки уже пребывает в страхе. Это ему фактически принадлежала их фирма, ведь он один знал все редкие рецепты. И в круговерть опасных событий Фараха и его семью вогнал тоже именно он. Это всё сделал Мамба!

Фарах не желал прислушиваться к голосу разума! Он лишь искал виновного, на которого можно переложить ответственность за собственные неудачи, промахи и слабости. Ему не хотелось признаваться в том, что именно Мамба спас его от смерти, дал ему достаток и обеспечил безбедное будущее. Нет, ни вспоминать, ни принимать этого Фарах не хотел. Да он уже практически ненавидел Мамбу за то, что тот дал ему возможность стать тем, кем он стал. Бывает же такое⁈

Теперь Фарах хотел только одного: сбежать из Африки и найти себе убежище во Франции. Не обязательно даже жить на континенте, ему вполне подойдёт хоть Корсика, хоть Мартиника. Лишь бы подальше от Африки и Мамбы. Он всё им расскажет, всё! Но, конечно же, не сразу. Сразу нельзя! Иначе он потеряет всю свою ценность. А впрочем, он и сам по себе отличный фармацевт. За эти годы многому научился у Мамбы. Так что его наверняка будут ценить. Ценить и оберегать.

Да, но с другой стороны не стоит забывать и о Мамбе, который может легко его убить или отдать приказ убить всех его родственников. От него никуда не скрыться в Африке, везде найдёт! Надо бежать!

Ладно, когда вызовет Мамба, Фарах сможет убедить его в своей лояльности. А сам меж тем постепенно начнёт готовить почву для бегства. Если бежать в сторону Судана, то, скорее всего, он сумеет там затеряться. Если же ему помогут французы, то и вовсе сможет легко преодолеть границу и на следующий день уже окажется в Египте. Дальше аэропорт, самолёт, Париж!

Глаза Фараха заволокла пелена заоблачных мечтаний и невиданных перспектив. Конечно, он всё же многим был обязан Мамбе, но в то же время отлично видел, куда тот ведёт страну. И ему, Фараху, это не подходит! Он больше не хотел быть тем, кем был сейчас. Что же, меняются не только времена, подчас меняются и люди. Это неизбежно. А ещё, он теперь ответственен за свою семью: жену и дочек. Им здесь не место! Заодно и родителей с сестрой спасёт. Короче, кругом одни плюсы!

Последняя мысль принесла ему успокоение и оправдала весь гнёт будущего предательства. А ещё немного приглушила страх перед Мамбой. Через сутки раздумий и терзаний о нём вспомнил Мамба и вызвал к себе.

* * *

Поступивших мне сведений о контактах Фараха с французами было явно недостаточно. Правда, не подлежало никакому сомнению, что о чём-то он с ними всё-таки договорился. А вот о чём конкретно, нам и предстояло выяснить.

Признаться, Фараху сильно повезло, что дело происходило не в Европе, а в Африке. А то я бы уже давно знал, с кем именно в Джибути он разговаривал по телефону. Номер абонента мы выяснили, но он был неизвестен, вот только на том конце провода сначала долго никто не брал трубку, а затем гудки и вовсе исчезли, словно этого абонента никогда и в помине не было. Так что на положительный результат поисков я особо не надеялся. Телефон мог принадлежать как какой-нибудь конторе или никому не известному частному лицу, так и хорошо оснащённым структурам европейских спецслужб. Выяснение собеседника Фараха в Джибути было сродни поиску иголки в стоге сена. Да и наши позиции там не настолько сильны, чтобы эти поиски увенчались успехом. Нет нужных кадров, нет и нужного результата. Там сейчас такой бардак!

Я вызвал к себе Фараха и теперь с нетерпением ждал его появления. Даже, можно сказать, с исследовательским интересом ждал, потому как должным образом подготовился к нашей встрече.

Фарах явился ко мне, изрядно запоздав.

— Рад тебя видеть, Фарах!

— Я тебя тоже, Мамба.

Мы на краткий миг обнялись. Фарах изо всех сил пытался изобразить радость, но я прекрасно чувствовал, как он напряжен. Многие знания — многие печали. Интересно, почему он решил перебежать в другой лагерь? Устал, надоело?

— Как добрался?

— Быстро. Караван нигде не задерживался, и мы доехали почти за неделю.

— Как семья?

— Всё хорошо, младшая тоже доехала без проблем.

— У тебя уже две дочери?

— Да. Вторая родилась, когда мы перебрались жить в эту… — Фарах запнулся, оборвав самого себя чуть ли не на полуслове, и закончил: — лабораторию.

— Поздравляю! — весело произнёс я, сделав вид, будто не заметил заминки. — Жаль будет, если им придётся потерять отца.

— Ты о чём⁈

— Аа-а, это я так, про другое. Что с производством лекарств?

В этот раз Фарах замешкался с ответом, так как его сбила с толку моя «оговорка».

— Мы привезли с собой достаточно много. Но нам нужны реактивы, иначе производство остановится. На фабрике, да и в лаборатории, их осталось совсем мало. А иностранные фирмы не желают их нам продавать.

— Да, это проблема… Надо что-то делать.

Фарах лишь молча развёл руками.

— Впрочем, в этом плане я вам помогу, — сказал я, немного подумав, — но немного позже. А пока пусть используют то, что есть в наличии. А вот в здешней лаборатории нужно оставить небольшой резерв.

— Хорошо, — кивнул Фарах.

— Какие у тебя планы на ближайшее будущее? — вскользь поинтересовался я.

— Работать, — пожал плечами он.

— На благо государства, надеюсь?

— Ну да, и на твоё благо.

На последних словах в интонации его голоса промелькнула плохо прикрытая злость. Как интересно! Однако, не подав вида, я продолжил разговор:

— Мне скоро снова придётся уехать. И обязанности главы нашей фармацевтической фирмы опять лягут на тебя. Контрактов пока ни с кем не подписывай. Мне надо подумать, что делать дальше. В контакт тоже ни с кем не вступай. И, кстати, с кем ты разговаривал два дня назад?

— Много с кем, — вновь пожал плечами Фарах, — я уже всех и не помню.

— По телефону, — уточнил я.

— И по телефону тоже.

— По междугороднему, — после паузы добавил я, внимательно наблюдая за реакцией Фараха.

Услышав уточнение, тот немного напрягся и сглотнул.

— Я звонил в Эритрею. Нужно было узнать, уехала ли последняя партия наших лекарств, — с ходу соврал он.

— А мне сказали, что звонок был в Джибути…

Фарах явно не ожидал от меня такой осведомлённости. Его глаза забегали туда-сюда, выдавая усиленную работу мозга. Хм, давай, выкручивайся!

— Ну, так что? — вновь спросил я его, так и не дождавшись ответа.

— Я не звонил в Джибути, я звонил в Эритрею, — упёрся Фарах, смотря мне в глаза и усиленно стараясь не отвести взгляд.

— Почему ты меня обманываешь?

— Зачем мне обманывать тебя, Мамба⁈ Мы же с тобой столько всего вместе пережили!

— Да уж. Карамба! — внезапно крикнул я, заставив Фараха вздрогнуть от неожиданности.

Дверь тут же открылась, и в комнату вошёл здоровенный негр.

— Позови напарника, и принесите то, что я оставил в комнате отдыха.

— Да. Сейчас.

Фарах всё это время недоуменно вертел головой, пытаясь понять: что вокруг происходит?

— Сейчас увидишь, — обнадёжил я его, не объясняя, что именно ему предстоит увидеть. Пусть помучается немного, теряясь в догадках.

Через пару минут дверь снова открылась, и в комнату внесли поднос. Рядом с графином воды и единственным стаканом стояла небольшая картонная коробка. Поставив поднос на стол, Карамба вопросительно посмотрел на меня.

— Свяжите