— У меня дома стремно…

Че вздыхает:

— Думаешь, у Толстого в общаге был президентский люкс? — усталая ухмылка сменяется веселой улыбкой: — Так можно? Идем?

И я иду.

* * *

Во время вылазок в гипермаркет Ви всегда потешалась над парочками, которые, уткнувшись носами в бумажки со списком покупок, катили перед собой набитые до верху тележки, приценивались и, советуясь и споря, выискивали товары со скидкой.

— Жалкие, да? Не дай бог так! — звонко хохотала она, а я — вслед за ней, но только от горьких мыслей о том, что пополнить ряды таких «убогих» счастливчиков мне никогда не светит.

Торжественно вышагиваю рядом с Че и мечтательно разглядываю магазинный ассортимент. На дне тележки радостно шуршат набранные мной в огромном количестве пакеты с лапшой быстрого приготовления, хлеб, майонез, сыр и сосиски, но мой принц вершит непозволительное — хватает с витрины и отправляет к лапше шоколадные батончики, печенье и несколько пачек с фисташками. С усилием подавляю улыбку, слезы снова жгут глаза.

— Ты чего хочешь? — между делом интересуется Че.

Не сразу доходит, что этот вопрос адресован мне.

— Я? — переспрашиваю с удивлением и надолго задумываюсь. — Ну… может, тортик?

Че кивает и направляет тележку к отделу с выпечкой, где я, истекая голодной слюной, делаю наконец свой нелегкий выбор.

— Бинго! — сияет Че. — Это божественно вкусный торт. Мой любимый.

Мы хохочем, носимся по рядам, врезаясь в ящики с фруктами и подрезая других покупателей. На нас смотрят — озираюсь по сторонам, с замиранием сердца вспоминаю, кто валяет дурака со мной рядом, и расправляю плечи. Нужно соответствовать Че — в его присутствии и мне положено играть роль красивой и беззаботной девчонки, которой, единственной из всех, повезло обратить на себя его внимание. И никто в этом гребаном городе не должен догадаться, как на самом деле обстоят дела у «звезды».

* * *

Я благодарна матери: в период последнего «просветления» она навела дома стерильную чистоту. Мне стыдно перед Че за убогую обстановку, но теперь здесь хотя бы нет паутин и пыли.

Че не кривится и не заостряет внимания на очевидных проявлениях нищеты. Он расслаблен и весел, будто находится в привычной среде, и все перестает быть ужасным. Невольно любуюсь: к Че не только не липнет грязь, он способен украсить собой любое место, превратив его в волшебное, теплое и уютное. Без сил приземляюсь на стул — я готова расплакаться от признательности и облегчения.

Че заносит на кухню пакеты с продуктами, вываливает на столешницу упаковки лапши быстрого приготовления и подмигивает:

— Королевский ужин: бич-пакеты. С каким вкусом предпочитаешь?

— Пожалуй… — Перебираю пачки и вчитываюсь в надписи на них. — Со вкусом «барбекю».

— Аналогично.

Че находит на тумбочке коробок спичек, зажигает огонь под эмалированным сколотым чайником, падает на табурет напротив меня и стягивает капюшон.

Он не смотрит по сторонам — эти прекрасные глаза устремлены только на меня. Чувствую, как пропадаю, улетаю в космос, скатываюсь на американских горках и плавлюсь от тихого, но сокрушающего осознания: происходящее — больше не придуманная сказка, не чужая жизнь. Уют, тепло и любовь сейчас здесь, со мной. Все это — мое.

— Что? — с подозрением спрашивает Че.

— Не верю, что ты тут, — сознаюсь. — В таком месте.

— А что не так? — Пожимает плечами Че. — Ты ведь здесь, а остальное неважно.

Тягучее утро разорвал адский тяжеляк. Пока я пытаюсь унять едва не взорвавшееся от испуга сердце, разлепить глаза и обнаружить себя во времени и пространстве, Че размыкает теплые объятия, чертыхаясь, вылезает из-под одеяла и пускается на поиски телефона.

— Да? — хрипло отвечает он, и из трубки слышится ровный металлический голос:

— Артем! Может, хватит добиваться своего подобным образом? Прекрати испытывать мое терпение, с меня хватит. На сей раз я не отступлю.

— Серьезно? — усмехается Че. — Не перестанешь глупить?

— Если через сорок минут тебя не будет на пороге — можешь забыть дорогу сюда. Да, и ребятам кефир купи…

Раздаются гудки.

Он растерянно смотрит на телефон. Я вглядываюсь в лицо Че в надежде разгадать намерения. У него снова проблемы дома. С трудом подавляю желание дотронуться до татуированной руки, спросить, что стряслось… Но не лишним ли это будет? Смогу ли я вообще с ним сейчас заговорить?

Трусость и стыд побеждают. Быстро зажмуриваюсь, предоставляя Че полную свободу: он волен уйти и больше никогда не возвращаться, я пойму. Но Че склоняется надо мной, его дыхание щекочет ухо:

— Солнце. Мне нужно идти… проводишь?

* * *

Шлепаю босиком в прихожую, прислоняюсь к стене. Наблюдаю, как Че обувается и натягивает капюшон — как и всегда, чтобы сохранить инкогнито: впрочем, это почти никогда не помогает.

Сейчас он уйдет, так и не посвятив меня во внезапно нарисовавшиеся проблемы. Обреченно иду к двери. Че сторонится, и я щелкаю замком, раскрывая для него скрипучую дверь.

Лети…

Он ловит мой локоть, кладет ладонь на затылок и прижимает к себе — через тонкую ткань растянутой футболки я чувствую холод непросохшей за ночь толстовки. Уютное оцепенение сковывает тело — почти засыпаю, уткнувшись носом в плечо, но тут же стряхиваю с себя сон и отстраняюсь.

— Спасибо! За то, что вчера помог мне! — бодро выдаю я, но выходит пискляво и тихо.

— Без проблем! Солнце, я бы не ушел, но у мамы очередная блажь. Позже расскажу. — Че наклоняется, чмокает меня в щеку и выходит. — Я позвоню!

Дверь скрипит и со стоном захлопывается.

Во внезапной утренней тишине плетусь обратно в мрачную холодную комнату, без сил опускаюсь на диван, зарываюсь в подушку. За окном ноет дождик. Ноет душа, тело… В голове никак не улягутся мысли — теперь все изменилось, я больше не нахожу в себе той девочки, что сидела на окне и мечтала о простых, светлых и запредельно несбыточных сказках. А в этих стенах не осталось даже призраков людей, еще недавно обитавших здесь или с ворохом идей прибегавших в гости.

Че на несколько часов превратил убогую квартиру в шикарный дворец, грозивший стать одиноким вечер и холодную дождливую ночь — в сказочный сон. Но тревога шевелится в душе и противно сосет под ложечкой: выгнав мать, я развязала ей руки, а себе вырыла яму. У нее больше нет надобности приходить сюда, а у меня теперь не будет возможности надоедать матери своим присутствием и нарушать ее покой. Без Ви, без Валюши, у которого всегда можно было подрезать из кармана червонец, я рискую умереть с голоду! Продукты, купленные Че, нужно растянуть минимум на пару недель — с началом занятий я смогу один раз в день питаться в столовке холодным пустым супом и пирожком с капустой. Только бы дотянуть до сентября. Накрываю рукой отяжелевшие веки и пускаю мысли на самотек.