Хм. Да разве у него всего этого не было? Работы, дома, семьи, жены порядочной? А при желании еще и пива с колбасками? Надо же, какие глупые мысли в хмельной голове плавают! И при чем тут немцы вообще?

Митя вздохнул тяжело — не получалось счастливого созерцания. Созерцание — это прерогатива людей душевно спокойных, это они в созерцании медитируют, нирвану ловят. А когда на душе черт знает что…

А может, попробовать все-таки? Может, душевное спокойствие придет вместе с созерцанием, по принципу «от обратного»?

Вот идет парень в наушниках, лицо замкнутое своим удовольствием. Вот пожилая немка с палочкой, но в узких серых брючках, белой ажурной кофточке. Молодец… До палочки дожила, но про стрелки на брючках и ажурную кофточку не забыла. Вот Петя мимо стола с подносом прошмыгнул… Хорошая судьба у Пети, немецкая. Казахстанская бы наверняка хуже была. Хотя кто знает… Каждому свое…

Мите надоело сидеть под липами, глазеть на чужую счастливую жизнь. Пора было идти. Только куда идти-то? Да неважно. Куда-нибудь… Просто идти, идти… Чтобы устать до изнеможения, вусмерть…

И впрямь долго бродил он по городу, наугад, без всякой цели. Сворачивал с центральных улиц в глубину, шел мимо чистых двориков, заглядывал за решетки заборов. Заблудился, снова вышел на Унтер-ден-Линден… И липы встретили его как родного. Митя присел на бульварную скамью, поднял голову…

Ветер шумел. Солнце пробиралось сквозь кружево цветовой неопределенности — меж зеленью и желтизной. Тени плясали на бульварных плитах…

Нет, и правда хорошо здесь, в который раз подумал Митя. Так бы и остался навсегда. Тем более если посчитать, сколько по времени тянется его бегство… Много уже времени! Вторые сутки! Может, для кого-то и не срок, а для него… Интересно, Вика пыталась ему звонить или нет? И не узнаешь даже…

Так, стоп, остановил он себя. Нельзя о ней думать. Надо бежать дальше, не останавливаться. Через полтора часа он должен будет снова садиться в автобус — и снова в путь.

Что у нас завтра? Амстердам? Что ж, прекрасно. Музей Ван Гога, улица красных фонарей, прогулка на кораблике по каналам.

В Амстердаме Митя никогда не бывал, интересно было посмотреть…

— Ой, вот вы где! А мы вас потеряли! — услышал он над ухом знакомый до боли мальчишеский тенорок и нехотя вынырнул из тягучих мыслей. Приоткрыл глаза, глянул, щурясь на солнце, — так и есть, Кирка…

— Привет… Ты как здесь? Заблудился? От группы отстал?

— Да не, не заблудился! Экскурсия давно кончилась, всем свободное время дали, чтобы еще погулять. А вы чего тут зависли?

— А мне тут нравится. Красиво. Садись рядом, погляди вверх, какие липы шикарные… Кстати, а ты почему один? Мать где?

— А мама вон там стоит, у памятника этому… Как его? Забыл! Который у них самый главный был, из бронзы!

— У них тут много главных было, Кирка…

— Ну, который король!

— А… Король Фридрих Великий, что ли?

— Ну да, он самый, здоровенный такой. Это ж сколько бронзы на него пошло, а? В копеечку, я думаю, обошлось…

— А тебе жалко, да?

— Не… Это я так, болтаю просто, не обращайте внимания. Я чего к вам рванул-то…

Пойдемте сфоткайте нас около этого Фердинанда, а? Ну, то есть у Фридриха, извините…

Мне-то по фигу намотался этот Фридрих, но маме очень хочется… Она меня за вами и послала… Вон, говорит, позови Дмитрия…

— Ничего себе, глазастая! Интересно, как она меня углядела? Где памятник и где моя скамья!

— Да не, она не углядела… То есть мы давно по бульвару гуляем и мимо вас два раза прошли.

— Да? Надо же… Я и не заметил…

— Ну так! Вы бы себя со стороны видели! Сидите такой… Такой…

— Какой?

— Да вообще непонятно какой. Глаза закрытые, как у слепого, и лицо… Будто у вас все зубы разом заболели. Я, как увидел, хотел подойти, да мама не разрешила. Не мешай человеку, говорит… Может, у него неприятности случились, и ему одному побыть хочется… А у вас что, правда неприятности?

— Да, Кирка… Мать у тебя тактичная женщина. Ты бы у нее поучился этому бесценному качеству, а?

— Ой, ладно, не воспитывайте меня.

— Да больно надо…

— Ну, тогда пойдемте?

— Куда?

— Так на память фоткаться! С этим… С Фридрихом! Дался ей этот Фридрих, честное слово! Ладно бы знакомый был, а то ведь памятник! Ну что, пойдемте?

— Пойдем… Сфоткаю вас на фоне Фридриха. Так и быть.

Фотосессия с Фридрихом даже развлекла немного, хотя фотоаппарат у Кирки был плохонький, самый дешевый. Мамаша по имени Вика страшно смущалась, глядела в объектив, поджав бледные губы. Могла и подкрасить для такого случая… Не каждый день с Фридрихом фотографируется! Оно понятно, что для таких мышек духовность важнее, чем губная помада, но все-таки! Одно другому разве мешает?

А с другой стороны — какое ему дело? Попросили сфоткать — фоткай и отваливай! Не красит губы женщина, и хорошо. Каждый своими правилами и установками живет… И пусть живет. Может, у нее вообще аллергия на губную помаду…

А фотки ничего получились, кстати. Киркина мать хоть и с бледными губами, и с фигой на затылке, а вполне фотогеничной оказалась. И Фридрих сиял на солнце благородно-зеленоватой бронзовой патиной — красота…

— Ой, а можно я посмотрю? — наклонилась Вика к фотоаппарату, сдернув очки и близоруко прищурившись.

Митя сунул ей фотоаппарат в надежде, что она возьмет его в руки. Засуетились оба, еще и Кирка подлез… И как же так получилось неловко, сам не понял! Видимо, локоть отвел слишком резко, вот и угодил не туда… Она свои дурацкие очки за одну дужку держала, двумя пальцами. Не удержала. Надо было крепче держать. Упали очки, стекла разбились вдребезги.

Какое-то время они все втроем стояли кружком, глядели на мелкие осколки. Потом Вика медленно присела на корточки, потянулась дрожащей рукой к оправе. Когда поднимала, выпал последний осколок, еще и дужка отвалилась.

Так Вика и сидела на корточках, держа в руках то, что осталось от очков.

— Мам… А как ты теперь будешь-то? Не увидишь ведь ничего… — подлил масла в огонь Кирка, тяжко вздохнув.

— А запасных нет? — деловито спросил Митя, глядя в растерянное Викино лицо.

— Нет… — медленно помотала та головой и попыталась приладить отвалившуюся дужку. — Я как-то не подумала, что надо взять запасные…

И то ли вздохнула, то ли всхлипнула, еще ниже опустив голову. Митя испугался — ну конечно! Только чужих бабских слез ему сейчас не хватало! И потому проговорил, деловито оглядываясь по сторонам:

— Значит, план такой! Надо найти оптику и купить новые очки! Вставайте, Вика, идем! Времени у нас вполне достаточно, успеем. Где-то я видел недалеко витрину с оправами… Где же, не могу вспомнить… Вставайте, будем искать!