и несчастный, отец Вирджил продолжал сопротивляться правосудию Калунны. И если так подумать, он вполне мог избегать его достаточно долго: Джеральд не сможет вытащить его из полицейского участка, а на очередную неудачу Калунна рассердится и накажет его. С другой стороны, если Джеральд справится, то отец Вирджил будет серьезно ранен. И так плохо, и эдак. Беата чувствовала себя зажатой в клещи.

— Знаете, мне ведь страшно думать о том, чем все это закончится, — отец Вирджил уставился в одну точку, — я определенно не планировал бороться с языческим культом на пятом десятке лет. Я выбрал самую мирную из всех возможных профессий, а теперь получаю на голову жуткого пса, жаждущего моей крови, и вражду с темной ведьмой. А хотел всего лишь тихую, мирную жизнь и помогать людям в меру своих возможностей.

Беата вздрогнула.

Вот в чем причина ее симпатии. Они с отцом Вирджилом были похожи.

— Но есть вещи, которые нам приходится делать, просто чтобы оставаться людьми и иметь хоть каплю самоуважения. Я нужен жителям Морланда. Многие приходят ко мне и делятся своими страхами: они боятся ваших ведьм и верескового дурмана, страшатся изменившейся жизни, видят кошмары после появления призрачного пса. Я нужен им, понимаете? Как символ надежды, что все будет хорошо.

Беата молчала.

Страдать, чтобы оставаться людьми. Так просто. Не за награду, а чтобы сохранить что-то хорошее и человеческое внутри себя.

Калунна ее убьет. Голову откусит. Ослепит.

— Пуховка, ко мне! — крикнула она.

Одной рукой Беата подхватила белого фамильяра, над второй зашептала заговор. Сощурилась и «отрезала» указательным и средним пальцами тонкие черные нити, идущие от головы отца Вирджила к маленьким черным облачкам над его головой. Порчи моментально развеялись.

— Ох, спасибо! Мне прямо полегчало, — удивленно сказал отец Вирджил.

— Я все еще настоятельно прошу вас уехать, но насчет воскресенья можете не волноваться. Я позабочусь о призрачном псе.

— Вы приглашаете меня переночевать у себя? Боюсь, ваш супруг будет категорически против. Я ему очень сильно не нравлюсь.

— Нет, — Беата рассмеялась, представив реакцию Джеральда на отца Вирджила в их доме, — у меня есть идея получше.

Глава 8

Беата взялась добывать гриву ночных кобылиц для ритуала усиления Калунны.

Ночные кобылицы были воплощением кошмаров и обитали в потустороннем мире. Нередко заглядывали в чьи-то сны, наполняя их липким, жутким страхом, заставляя людей просыпаться в холодном поту и слезах. Впрочем, там они были почти безобидны. Бесплотные и эфемерные, они могли лишь пугать спящих, бесследно исчезая с рассветом.

А вот в человеческом мире, попасть в который самостоятельно ночные мороки никак не могли, они становились серьезной угрозой. На воле «красивые лошадки» превращались в нечисть: коварных и опасных хищников, наподобие кэльпи. Магия иного мира наполняла их огромной силой, и потому их гривы так ценились ведьмами. Только вот достать ценный ингредиент было чертовски трудно. Ночных кобылиц призывали в чистом поле или на пустынных перекрестках, между тремя и четырьмя часами утра, а в качестве приманки обычно использовали веселых, добрых и искренних людей.

Беспроигрышным вариантом были чужие дети. Мало кто соглашался рисковать своими, ведь ночные кобылицы, призванные в человеческий мир, были не прочь полакомиться нежной детской плотью, а то и проглотить ребенка целиком, добираясь до «основного блюда» — наивной, светлой души. Призвать их было половиной дела, дальше требовалось подманить поближе: от ведьм ночные кобылицы шарахались, чуя в них угрозу. Так что приманка была обязательна.

Более того, именно Лили должна была сотворить чары призыва: ее природный талант гарантировал появление капризного духа, в то время как к Беате и Адалинде ночные кобылицы могли и не явиться.

— И почему я должна в этом участвовать? — ныла Адалинда, притоптывая ногой в изящном белом сапожке. — Сегодня воскресенье, я хотела провести эту ночь с Питером!

— Ты и провела ее. Сейчас три часа утра, Питер наверняка спит, — невозмутимо ответила Беата, вплетая обереги из шерсти Пуховки в волосы Лили, — а мне нужна помощь, твоя и Рыси.

— Моя рыжая малышка не ладит с твоей жестокой кошкой, ты же знаешь! Почему нельзя было позвать Валери с Дымкой?

Рысь, даром что была раза в два больше, действительно держалась поодаль от Пламя, явно не забыв их прошлое столкновение. Пламя не обращала на это внимания, крутясь у ног Лили.

— Голди попросила ее помощи для показа нашей силы нескольким важным шишкам. Голди все еще ничего не видит после захода солнца, так что Валери приняла ее облик и весь вечер демонстрировала могущество культа Калунны. Недавно вернулась домой с пустым магическим резервом и серьезно уставшей. Кого еще мне звать, если они обе не могут?

— Я тоже устала! Я сварила для тебя грог Калунны! Ты — главная жрица культа, ты должна справиться с одной ночной кобылой сама! Мне холодно, и я хочу домой! — продолжала страдать Адалинда, накручивая светлый локон на палец.

— А хотите я на вас согревающее заклинание использую? — бодро предложила Лили. — Вам тут же станет тепло!

— Нет. И не влезай в разговор старших, — недовольно потребовала Адалинда.

Беата рассмеялась и сказала озадаченной Лили:

— Ада его знает. Просто хочет покапризничать немного. Нужно проявить уважение к ее желаниям. Все равно она никуда не денется: как жрица культа Калунны она должна подчиняться мне и воле нашей богини. К тому же, она уже здесь, а значит будет колдовать для нас. Ада, раздай всем грог, он и согреет вас, и поможет взлететь, если понадобится.

— А зачем нам взлетать? — спросила Адалинда.

Беата хмыкнула и обернулась к ученицам.

— Кто ответит на этот вопрос?

— Если ночная кобылица попытается сбежать, то она может не только ускакать, но и улететь, — тут же ответила Эва.

— Правильно. Что тогда нужно сделать?

— Набросить на нее призрачную веревку, — коротко бросила Дана, — сплетенную из шерсти белого фамильяра.

— Именно. Ада, ты принесла ее?

— Еще бы, я сделала все по твоему списку. Но разве твоя ученица не должна воспользоваться своим талантом и срезать прядь у покорной кобылы? Ее же все животные любят.

Лили встрепенулась.

— Я все сделаю, наставница! Я и ножницы зачаровала, и выучила песенку, чтобы успокоить ночную кобылицу! Я справлюсь!

— Тебе, я смотрю, больше не страшно? Перед выходом тебя трясло, — заметила Беата.

— Да, а потом я вдруг успокоилась. Не знаю почему, — безмятежно ответила Лили, — но теперь я думаю, что это будет весело!

Беата приподняла брови и посмотрела на Дану. Та отвела взгляд.

Понятно, Дана использовала на Лили заклинание, которое так пригодилось ей самой. Страх Лили был полностью изгнан. Что ж, возможно,