ним. Беата сорвалась в Морланд, предчувствуя беду. Притащила Пуховку, лечебные зелья и припарки, но они не пригодились.

— Извини, что не зашла сама, но я пока не могу покидать дом, — напряженно сообщила Голди, — твоя метла готова, дорогая. Пойдем, покажу. Смотри, она — само удобство: идеальная форма, управление, откликаться будет только на твои команды. Ты сможешь призвать ее с расстояния в милю. Сейчас быстренько привяжем к тебе, и никто чужой на нее никогда не сядет. Срок службы — десять лет. Как тебе?

Метла и правда была идеальна. Выглядела ничуть не хуже той, что Голди сделала для Валери. Но меньше всего Беата интересовалась сейчас метлой. Она разглядывала Голди, но та не казалась раненной или пострадавшей.

Может, ей нужны были деньги?

— Сколько я тебе должна?

— Нисколько. Это подарок.

— А как же цена материалов?

— Забудь. Кстати, я нашла для тебя чары призыва пса-фамильяра. Вот все условия и особенности. Я поработала над ними. Теперь твоя ученица сможет призвать пса, как хотела, и он будет стабильным.

— Спасибо.

— Еще я пнула полицию Морланда, и ты получишь поднос из белого железа максимум через две недели. Или они все лишатся своих мест. Гарантирую. Мэр устроит чистку кадров.

— Голди, забудь об этом. Как ты? Как Александр? Калунна сильно рассердилась?

Губы Голди задрожали. Она подавила рыдание.

— Очень! Нас обоих потащило на вересковые пустоши от самого Морланда. Мы бежали без остановки, падая и задыхаясь! Я думала, я умру! Но это были так, цветочки. Калунна была в такой ярости! Мы валялись в грязи у ее лап, а она кричала, что мы — предатели, укрывшие вражеского жреца от ее слуги, что в былые времена она растерзала бы нас за это, и только наша юность является нам оправданием. Это и то, что мы в культе недавно, а до сегодняшней глупости оба верно служили ей. Прокричавшись, она смилостивилась над нами. Мы — пара несмышленых щенков, и срок нашего наказания — всего неделя. Но в следующий раз он может растянуться от месяца до сотни лет. Просто чтобы мы знали, что сейчас она была очень добра к нам.

Беата оглядела ее.

— Но что она с вами сделала?

В коридоре раздался грохот и сдавленное ругательство. Голди бросилась туда.

— Ты в порядке?

— Да. Тумбочку снес. Кажется.

— Я подберу.

— Не надо, я сам. С кем ты разговариваешь?

— С Беатой.

— Ох! Надо выйти, поздороваться. Я нормально выгляжу?

— Да.

— Тогда пойдем.

Александр, поддерживаемый Голди, осторожно вошел в комнату.

— Добрый день, госпожа Хоффман. Добро пожаловать в наш дом.

У Беаты перехватило дыхание.

Лицо Александра почти все было иссиня-черным: на коже застыл отпечаток огромной ладони, уродуя его красивые черты. Судя по положению следа, Калунна не ударила, а схватила его за голову, как пса за морду. Но это было не самым страшным.

Глаза бывшего морландского священника были затянуты бельмами.

Александр был ослеплен.

Беата содрогнулась от ужаса.

Если бы Джеральд не рассказал Калунне, этого бы не случилось? Или не только Голди, но и Беата приглядывала бы сейчас за слепым мужем?

— Как ты? Прости, глупый вопрос. Тебе нужны капли для обезболивания? Глаза не режет?

— Нет, спасибо. У меня ничего не болит. К тому же, это только до темноты. Потом я начинаю прозревать.

— А я — слепну, — тихо сказала Голди, — Александр ничего не видит днем, я — вечером и ночью. Становимся калеками по очереди.

Он сжал ее руку.

— Не бойся. Я рядом. Пока мы вместе, мы справимся.

— Конечно. А ты все «брак», «брак». Как будто он что-то изменил бы сейчас.

Александр тихо рассмеялся.

— Может, и правда ничего. Я больше не буду говорить о нем. Что толку в ритуалах? Главное, что ты со мной.

Они поцеловались.

Беата сморгнула слезы.

— Значит, это пройдет через неделю?

— Да. И я смогу вернуться к несению службы, — сообщил Александр, — Калунна сурова, но милосердна. Жаль, я так и не смог убедить отца Вирджила в ее существовании.

— Ты не сердишься на него? Это все произошло из-за его действий.

Лицо Голди исказилось ненавистью. Она укусила себя за палец. Но Александр спокойно покачал головой, не замечая этого.

— Он не виноват в своем невежестве. Это ведь я помешал Джеральду исполнить свой долг и укрыл отступника от заслуженной кары, поддавшись чувствам. Калунна учла это. Отец Вирджил приходил, но Голди больше не пускает его в наш дом.

— И не пущу. Я этого ублюдка…

— Голди. Ты обещала.

— Да помню, помню! Извини, любовь моя, мы с Беатой должны обсудить кое-какие дела культа.

Александр кивнул.

— Понял. Не волнуйся, я сам уйду. Я тренируюсь запоминать дорогу в темноте. Это не так сложно, как мне казалось. До свиданья, госпожа Хоффман.

— До свиданья.

Александр ушел, а Голди всхлипнула. Беата обняла ее.

— Я попрошу Калунну проявить милосердие и расколдовать вас. Не нужно было так стараться с метлой и чарами призыва пса-фамильяра.

— Эта взятка не для того. И не надо просить, а то будет хуже. Нам четыре дня осталось потерпеть. Я поклялась Александру, что не наврежу проклятому священнику и не могу нарушить свое слово. Он сочтет это предательством. Но как же я ненавижу этого гада! Беата, прошу тебя, как подругу: прокляни его! Заставь мучиться! Чертов урод нас подставил, и пока он здесь, мы с Александром — в опасности. До прошлого моего еще стал докапываться! Я надеюсь, что Джеральд его убьет, но что если нет? Этого мерзавца нужно вышвырнуть из Морланда!

Беата молчала.

Она должна была сделать это намного раньше. Отец Вирджил был неплохим человеком, но он принес с собой большие проблемы. И если его не изгнать, он продолжит вредить им, а сам страдать от нападений Джеральда.

— Хорошо. Я прокляну его.

* * *

Беата, поразмыслив, решила соединить неприятное с необходимым и собрала учениц для очередного колдовства.

— Сегодня у нас урок темной магии, девочки. А именно — наведение порчи на человека. По законам нашей страны ведьму могут посадить только за смертельную порчу или ту, что нанесла тяжкий вред здоровью жертвы. Остальное несложно снять, обратившись к другой ведьме, так что карается штрафами. Каждая из вас сейчас наведет слабенькую порчу, а чтобы проверить ваши способности, они будут разными. Однако вслух, вне нашего культа, об этом лучше никому не рассказывать. Все понятно?

Дана и Эва кивнули. Лили вскинула руку, как на уроке.

— А кто этот человек, которого мы проклинаем? Ему ведь будет плохо от трех порч одновременно?

— Он вызвал гнев Калунны, и такова ее воля.