– С такими деньгами вы сможете уехать на край света, купить себе любое гражданство!

– Это без разницы, Андрей Петрович. Извините, но у нас очень серьезная фирма…

Богданов вздохнул и уставился невидящим взглядом поверх головы Виктора в угол.

– Так, может, вы все-таки поедите? – спросил тот после тяжелой паузы.

– Нет, я не хочу, – ровным голосом произнес Богданов.

– Может, тогда принести шахматы? Сыграем?

– Нет, – покачал головой пленник. – Я лучше посплю.

– Ну как знаете, Андрей Петрович, – вздохнул Виктор, забирая со стула поднос. – Тогда отдыхайте. Еще раз извините, что не смог принять ваше предложение.

– Я понял, – кивнул Богданов.

Сразу после ухода Виктора он и вправду прилег на раскладушку и закрыл глаза. Последняя отчаянная попытка спасти свою жизнь закончилась провалом и отняла у него последние силы.

Теперь Андрей Петрович был обречен и прекрасно осознавал это. Все, что осталось ему в жизни, – это ожидание неминуемой смерти.

И перед глазами его вдруг предстала картина пышных похорон. Та же, что и в «Загуляе», бесконечная вереница лиц, но – сообразно моменту – не радостных и угодливых, а печальных и выражающих сочувствие…

И тут Богданов вдруг подумал об Алле.

Моляр провел уже вторую за утро «оперативку», отправил людей с новыми заданиями и вздохнул. Это только на первый взгляд с этими фотографиями все так просто. Вроде и след реальный, но попробуй его по-быстрому отработать.

Частных детективов в Кольцове отродясь не водилось, да и заведутся, наверное, не скоро. Может, в больших городах, в Москве, например, на их услуги и имеется спрос, а в провинции они без надобности.

В провинции все проще – функции частных детективов давно и с успехом исполняют бандиты. Да и не дурак Богданов, чтобы такое деликатное задание кому-то из местных поручать. Наверняка выписал себе этого Ната Пинкертона откуда-то издалече, может, из той же Москвы – ему это по карману. В общем, отыскать этого частного детектива будет ой как непросто. Хорошо, если вообще удастся.

С любовником Аллы картина почти такая же, хотя шансов тут намного больше. Если судить по финансовому отчету этого детектива, на свидания Алла Богданова ездила на своем «Рено-Клио». А это уже серьезная зацепка, хотя и поуродоваться ребятам придется, и без везения, конечно, не обойтись.

Вздохнул Моляр и позвонил эксперту.

– Димыч, зайди. Головоломка для тебя есть, как раз в твоем вкусе.

– Опять, что ли, машину какую-то спалили?

– Спалили, но не машину.

– Чемоданчик, что ли, брать? – вздохнул Димыч. – Ехать-то далеко?

– Ехать никуда не надо. И чемоданчика брать не надо. На этот раз все с доставкой. Лупу только прихвати.

– Ага! – заметно обрадовался Димыч. – Это мы мигом!

Пришел Димыч, вставил в глаз часовую лупу, поцокал языком, заодно выслушал объяснения Моляра о происхождении вещдоков и вынес свой вердикт:

– Фигня это, товарищ майор, а не материал. Я, конечно, подсуечусь, в ЭКЦ подскочу без очереди на ихний микроскоп… Только под заключением, сделанным по этим клочкам, ни один эксперт не подпишется. Уж больно бедный материальчик.

– Да мне от тебя, Димыч, и не требуется официального заключения.

– Ясно. На предмет чего делать экспертизу?

– На предмет всего, что найдешь. Лишь бы в работе сгодилось.

– Понял, – кивнул Димыч. – Сейчас схожу за пинцетом.

Вернулся, аккуратно упаковал клочки в целлофан, пепел со стола в отдельный пакет кисточкой смахнул.

– Только очень не надейтесь, товарищ майор, – виновато развел он руками. – Уж больно бедноватый материальчик на этот раз. Нерепрезентабельный.

Зря нервничал полковник Панферов. Районная «шестерка», на территории которой находилось Дутово, сработала качественно.

По звонку из Пензы оперативники на двух машинах выдвинулись к поселку. В Дутове у них свой человечек. Вызвонили его, встретились в лесочке, переговорили.

Потом человечка отпустили, чтобы не «засвечивать», и по его наводке поехали к Дорофеичу. Старику уже за семьдесят, участник войны, инвалид.

Справляться по хозяйству – здоровья нет. Вот и сидит целыми днями на лавочке у ворот. Усадьба у Дорофеича хоть и ветхая, но больно удачно расположена. Интересующий «шестерку» дом просматривается с лавочки как на ладони.

Дорофеич – старик с норовом. Поорать любит на свою старуху, ну и вообще – для порядка. Но оперативники к нему подход нашли быстро. Предупредил их верный человечек, прихватили они из машины дежурную фляжку.

Завели под руки старика во двор, налили для начала граммов сто. Дорофеич выпил, крякнул, утер по-стариковски слезы и сразу подобрел.

Много интересного узнали от него оперативники. Особенно – насчет немецких машин. Скандальный старик Дорофеич, вредный, но тут он оперативникам, можно сказать, сто очков вперед дал.

– Так какая, вы говорите, дедушка, машина вчера после обеда к Борьке-то проехала?

– Немецко-фашистская, я их страсть как не люблю еще с войны!

– А эмблема у нее какая была? Не кружок с молнией?

– Сам ты с молнией! Молнии – это у эсэсовцев были!

– Так со звездой, что ли, в кружке, а, дедушка?

– Сам ты со звездой, только в башке! Машина-то немецкая! Деревня!

– Так, может, просто у нее кружки были – четыре штуки? Тогда это «Ауди».

– Сам ты «Ауди»! «Ауди» – это бывший «Хорьх»! Мы их в войну, знаешь, сколько спалили? А это был «Опель»! «Москвич», по-нашему! Понял?

– А при чем тут «Москвич», дедушка?

– А при том, голова твоя садовая, что про машины ты ни хрена не знаешь! Мы немца когда разбили, завод-то, который «Опель», в Москву и вывезли. Потому и машину назвали «Москвичом»! Понял?

– Так точно «Опель» вчера проехал? Не ошибаетесь, дедушка?

– Точно. Мы на этих «Опелях» в войну, знаешь, сколько фрау с мадамами в посадки перевозили?

– А цвета он был какого?

– А вот насчет цвета я точно не скажу. В пыли «Опель» этот шибко был. Но какой-то темный.

– Темно-синий, дедушка?

– Может, и темно-синий.

– Здравствуй, Вадим, как дела? – спросил полковник Матюнин.

– Здравия желаю, Степан Митрофанович! Работаем, – проговорил в трубку Моляр и сжато ввел Матюнина в курс последних событий.

– Так-так, – кашлянул полковник, – это уже интересно.