– За это нужно благодарить проклятую Саудовскую Аравию и Иран.

«Тут он прав», – подумал Стэнсфилд. Лишь немногие понимали глубину кровавого соперничества между суннитами и шиитами. Каждая секта становилась все радикальнее – и более склонной к насилию. Больше ждать было нельзя.

– Стэн, мне необходимо, чтобы ты был готов через шесть месяцев, – понизив голос, сказал Стэнсфилд. – Тебе пора перестать гонять парней, как при отборе в спецназ. Айрин права: не имеет значения, сумеют ли они выжить в лесу в течение недели, если у них будут только ножницы для ногтей. Я хочу, чтобы они были в состоянии проводить операции в городских условиях. И намерен приставить к вам доктора на постоянной основе. Слушай его. Он знает, что делает.

– Хорошо… а через шесть месяцев? – спросил Харли, в голосе которого появилось немного оптимизма.

– Я намерен выпустить тебя на свободу. Нам нужно нанести ответный удар. По самому минимуму я хочу, чтобы они не спали по ночам, опасаясь того, что станут следующими. Ты должен напугать их до смерти.

Харли плотоядно улыбнулся.

– Я знаю, что делать.

– Хорошо… и последнее. Тебе скоро шестьдесят. Это игра для молодых парней. В особенности если речь идет о твоем бизнесе. Наши дни сочтены. Нам пора начинать больше верить детям. Еще через десять лет они должны прийти нам на смену, а мы к этому времени будем мертвы.

Стэн улыбнулся.

– Я не собираюсь сдаваться без боя.

Бейрут, Ливан

Сайед вытер лоб тряпкой. Его белая футболка спереди покраснела от крови человека, который только что признался во множестве грехов. В подвале было тепло и влажно, и Сайед провел здесь бо́льшую часть дня. Он не помнил, когда ему в последний раз приходилось так напряженно работать, чтобы заставить пленника говорить. Он испытывал жажду и голод, но это могло подождать. Они собрались наверху и с нетерпением ждали, когда он расскажет, что ему удалось узнать.

Сайед бросил клещи на металлическую тележку. Инструмент отскочил и упал на пол, клещи разжались, и окровавленный ноготь отлетел в сторону. Всего их было восемь; они лежали на поверхности из нержавеющей стали, покрытые кровью и плотью. В течение секунды Сайед восхищался своей работой. Все люди разные. Для некоторых одной угрозы физической боли хватало, чтобы они признались в обмане. С другими, как с этой еврейской свиньей, приходилось повозиться. Он использовал самые разные методы для получения правды, но предпочитал работать с ногтями рук и ног – по той простой причине, что их двадцать. И они отрастают снова.

Сайед видел пытки в самой разной форме. Большинство были жестокими и применялись без всякого плана. Пощечины и удары ногами являлись самым распространенным методом, но против подготовленного человека он часто оказывался бесполезным. Еще можно колоть, резать и стрелять, и хотя такие способы эффективны, но после них требуется медицинская помощь, чтобы продолжить допрос. Еще унижение – например, опускали голову человека в ведро, полное экскрементов, или засовывали разные предметы в отверстия, для этого не предназначенные; а также длинный список вещей, которые Сайед находил тошнотворными.

Он использовал только один иной вид пыток – электричество. Чрезвычайно эффективно и чисто. Однако у этого метода имелись недостатки: могло отказать сердце или серьезно пострадать мозг и нервная система. Сайед любил проводить время со своими пленниками. Для полного допроса требовались месяцы.

Сайед никогда не мог понять, почему люди так легко выбрасывают столь ценный товар. Убивать объект после того, как тот признался в своей лжи, попросту глупо. Обычный допрос затрагивает лишь верхний слой. Как правило, это признание вины, и ничего больше. По-настоящему ценная информация похоронена в мозгу объекта, и ее необходимо медленно и внимательно вытаскивать на поверхность. А для этого требуется время.

Сайед вытер руки испачканным кровью полотенцем и повернулся к одному из охранников.

– Дезинфицируйте раны и перевяжите пальцы. Я не хочу, чтобы началось заражение.

Он надел черную форменную рубашку, вышел из комнаты допросов и, пройдя мимо охранников, поднялся по лестнице на один пролет. В вестибюле болталась дюжина человек. Большинство в гражданской одежде, часть в военной форме, но все были вооружены винтовками и пистолетами. Сайед поднялся по еще одному пролету на второй этаж, где в коридоре находились другие вооруженные люди.

Он посмотрел на них и нахмурился. Присутствие в доме такого количества солдат может привлечь внимание. Его коллеги слишком примитивны. Они все еще считают свою борьбу полем боя между двумя соперничающими фракциями. Взрывы автомобилей, снайперы и атаки следовало учитывать, но главной опасностью для движения являлись самолеты, пилотируемые евреями и американцами. Эти люди не пришли сюда пешком, из чего следовало, что перед зданием припарковано слишком много автомобилей. Вот почему Сайед перемещался с небольшой группой телохранителей. Трех или четырех человек обычно хватало. Его коллеги либо страдали от паранойи, либо были слишком гордыми или глупыми, чтобы не понимать опасность появления кортежей автомобилей на улицах города.

В коридоре перед кабинетом в задней части здания стояли восемь охранников. Сайед подошел к тому, которого узнал.

– Я молюсь ради нашего общего дела, что возле здания припарковано не больше шести автомобилей, – сказал Сайед.

Охранник посмотрел в сторону улицы и молча побежал к лестнице.

Сайед остался доволен тем, что хотя бы один из идиотов способен выполнять приказы. Он распахнул дверь кабинета и обнаружил, что его ждут не три, как он ожидал, а четыре человека. Мустафа Бадредин, лидер «Исламского джихада», сидел во главе стола. Справа расположился командир полувоенного крыла Имад Мугния, рядом с ним – полковник Амир Джалиль из иранских «Кодс»[8]. Он являлся связником между «Исламским джихадом» и «Хезболлой». Четвертый человек, Абу Ради, был здесь лишним – во всяком случае, по мнению Сайеда. Он представлял «Фатх», чрезвычайно ненадежную группу, утверждавшую, будто они выступают от имени приблизительно пятисот тысяч палестинцев, живущих в Ливане. Консервативный Сайед считал, что они не более чем банда гангстеров, ввязывающаяся в конфликты со всеми подряд и оставляющая за собой хаос. Они годились лишь для двух вещей: в качестве буфера против евреев на юге или пушечного мяса в сражениях с ополчением христиан на востоке.

– Ну? – спросил полковник Джалиль.

Сайед проигнорировал иранца и повернулся к Мустафе Бадредину.

– ЦРУ.

– Так я и знал! – возбужденно воскликнул Ради.

Сайед посмотрел на слабоумного, который создал проблему.

– Ничего ты не знал, – сказал он.