И то, что папа у ее ребенка будет только по выходным, нисколько не меняет того, что она счастлива. Счастливая будущая мама. Решено.

Ой… Это что же получается?

Ей для счастья достаточно было уйти от Эдмонда? Хорошенький же путь она избрала себе до этого! Какая удача, что все повернулось так, как повернулось. Джастин, спасибо тебе!

Саманта прислушалась к отголоску этих слов внутри себя. Эйфория осознания немного утихла. Джастин… Тебя не хватает. Слышишь? Не слышишь, конечно, да и не нужно тебе этого знать, но все равно… Лгать себе — последнее дело.

Надо пойти прогуляться, размять ноги. Ей теперь нужен моцион. И, кстати говоря, здоровое питание. В больших количествах. Где бы только найти что-то приличное? Аэропорт — территория фастфуда, к крохотным местным ресторанчикам у нее тоже не очень-то много доверия.

В маленьком магазинчике ей таки удалось раздобыть пакетик хороших сливок и свежую сдобу. Да, не суп-пюре и не овощной салат, но это лучше, чем кофе, хот-доги и рыба с чипсами. Можно было бы доехать до какого-нибудь ресторанчика. Но не хотелось тратить время, тем более сейчас, когда она уже почти решила… в каком направлении двигаться дальше.

Во всех смыслах.

Актуальнее всего, конечно, стоял вопрос с географией. Возвращаться в Лондон не хотелось категорически, по крайней мере, пока в душе все не уляжется. А больше ее, собственно, никто нигде не ждет, что несколько печально — но в то же время дает невероятную свободу действий.

У Саманты аж дыхание перехватило от такого счастья. Какой парадокс: она в чужой стране, от дома ее отделяют километры моря и суши, в той стране, где находится, она знает одного-единственного человека, у нее в животе — ребенок, о котором нужно будет думать и заботиться всю жизнь, а в ближайшие лет двадцать — вообще глаз не сомкнуть, и мужа у нее нет и, наверное, долго еще не будет, если он вообще когда-то появится, но…

Но никогда еще она не чувствовала себя более свободной, спокойной и счастливой, чем сейчас.

— Кажется, я схожу с ума, — пробормотала она себе под нос и улыбнулась.

Каблуки четко, как-то даже празднично стучали по блестящему полу. Какой замечательный звук! Какие люди вокруг красивые и интересные! Как здорово потрудились дизайнеры над этим терминалом…

— Нет, определенно, уже сошла, — усмехнулась она.

А вот почему так: если человек мрачен и зол, все нормально, а если он бодр и рад этому миру — то кто угодно скажет, что он блаженный? Наверное, люди слишком много внимания уделяют несовершенствам этого мира и теряют возможность им наслаждаться.

А по мне, подумала Саманта, очень даже ничего!

Что ж… раз она впервые осталась с ним, миром, наедине и никто им не мешает дарить друг другу тепло и радость, пора, пожалуй, взяться за дела, на которые много лет не хватало сил, времени и мужества.

Мечты.

Саманта навернула круг по залу ожидания и заняла место — более выгодное, чем прежнее, с видом на взлетную полосу, где самолеты поднимались в воздух и приземлялись, как враз остепенившиеся серебристо-белые чайки.

Самолеты — это прекрасно. Это полет, свобода, путешествия, весь мир на ладони…

Саманта по привычке вытащила из сумки блокнот — проверенный инструмент, самый лучший, чтобы разбираться в себе и вытаскивать на поверхность сознания сокровенные тайны.

Перевернув несколько страниц, Саманта светло улыбнулась. Но свет этот был неяркий, с легким налетом грусти. Нет, ей нужен не список того, что неосуществимо. Пришло время воплощать в жизнь то, что может жить довольно долго. Достаточно, чтобы она успела насладиться.

Увидеть край водопадов в Уэльсе — непременно!

Опубликовать сборник стихов — да, пора бы… А то ей уже двадцать пять, а мир ничего о ней не знает. Придется потрудиться, но игра стоит свеч.

Выучить наизусть отрывок из «Потерянного рая» Мильтона — странно, почему до сих пор этого не сделала?

Прочитать «Человек, который смеется» в оригинале — туда же!

Маленький дом с розовым садом — судя по всему, не в этом году, но потом можно эту перспективу рассмотреть и более внимательно.

Научиться вязать — срочно! Кофточки-шапочки-пинеточки, как в старые добрые времена!

Варить по вечерам кофе по шести разным рецептам — с этим придется подождать еще годик…

Хочу кошку! Желательно трехцветную. Хм, как только подберу жилье. Теперь ей ни перед каким аллергиком не придется держать ответ за кошачью шерсть на подушке.

Собственную конюшню — ох, для этого, судя по всему, придется сначала воспитать умного и предприимчивого ребеночка.

Научиться стрелять из винтовки — да хоть завтра! Только надо будет узнать, как влияет шум выстрелов на формирующийся детский организм.

Съездить дикарем в Мексику, подружиться с индейцем, совершить восхождение на какой-нибудь местный пик. Что там, Кордильеры? Или это в Калифорнии? Надо будет посмотреть по карте. Кстати, опять же не в этом году. В этом году ей не светит даже катание на лыжах в Австрии! Но ничего, ей есть ради чего себя ограничивать. Дальше…

Пожить в Шотландии, пожить в Шотландии… А почему бы нет, черт возьми?! У нее, в конце концов, отпуск!

Саманта просияла. Во-первых, перенесение на бумагу своих мечтаний оказалось делом крайне жизнеутверждающим, тем более что если быть честной самой с собой, все вполне осуществимо, особенно — если приложить усилия, а куда их, усилия, еще прикладывать, как не на воплощение мечты в жизнь?

А во-вторых — во-вторых, определились ближайшие перспективы: поехать в Шотландию. Снять маленький дом, пригласить туда какую-нибудь кошку, желательно трехцветную, которую потом можно будет увезти с собой, и к черту лондонскую неопределенность; писать стихи, редактировать написанное, учить Мильтона, читать Гюго, вязать кофточки-шапочки-пинеточки…

Да, она абсолютно чокнутая авантюристка. Да, она не может — не хочет! — ответственно и спокойно подойти даже к вопросу «как свить гнездо», да, она даже самые уютные и «домашние» занятия намерена превратить в приключение, но…

Но господи, это же ее жизнь и ей хочется проживать ее именно так!

Наконец-то она может позволить себе эту роскошь! Забавно, что именно сейчас, в момент осознания материнства, она дошла до этой степени свободы; раньше ей казалось, что ребенок — это непомерная ответственность, которая свяжет ее по рукам и ногам, прикует к одному месту и будет одновременно кандалами, тяжкой ношей и удавкой на шее. Какая же она была глупая… Глупая, злая, совсем невзрослая девчонка, которая больше всего на свете боялась несвободы — так боялась, что бунтовала против всего, что могло бы ее в чем-то ограничить.

А ведь если подумать — без страха, без содрогания, просто поразмыслить — ограничения во всем. Сначала тебя в чем-то ограничивают родители, дедушки и бабушки, потом учителя, потом не отвечающая взаимностью пассия, потом своя семья, свои дети… На каком-то этапе начинаешь понимать, что ограничивают тебя не только люди, но и сама система жизни. По сути, ты свободен перемещаться как угодно, если, конечно, не сидишь в тюрьме и не прикован к постели, но при всех благоприятствующих обстоятельствах — «по газонам не ходить», «лица, незаконным образом пересекшие границу, несут ответственность» и прочая и прочая. И что же теперь, всю жизнь страдать из-за того, что ходить нужно по тротуару, а не по проезжей части, и, даже если очень-очень захочешь, сквозь стену не пройдешь без хорошего запаса динамита?