Р у м м е л ь. Да, конечно.

В и г е л а н н (бурчит). Раз уж вы все отобрали, чего уж там…

С а н с т а д. Ради Бога.

Б е р н и к. А теперь главное признание обществу. Тут было сказано, что дурные элементы покинули нас сегодня. Я должен добавить то, чего вы еще не знаете. Вместе с человеком, который имеется в виду, уехала, чтобы стать его супругой…

Л о н а (громко). Дина Дорф!

Р ё р л у н д. Что?!

Г о с п о ж а Б е р н и к. Что ты сказал?

Всё приходит в движение.

Р ё р л у н д. Сбежала? Уехала с ним? С ним? Быть не может!

Б е р н и к. Чтобы стать его супругой, господин учитель. Скажу больше. (Тихо.) Бетти, крепись, ты должна это вынести. (Громко.) Я говорю: склоним головы перед этим человеком, ибо он великодушно взял на себя проступок другого. Сограждане, я хочу выпутаться из неправды, она отравила все фибры моего существа. Знайте же. Пятнадцать лет назад виновником был я.

Г о с п о ж а Б е р н и к (тихо и с дрожью в голосе). Карстен!

М а р т а (так же). О, Юхан!

Л о н а. Все-таки ты себя переборол!

Присутствующие потрясенно молчат.

Б е р н и к. Да, сограждане, виноват был я, а уехал он. Злые и лживые слухи, распространившиеся после его отъезда, опровергнуть теперь не в человеческих силах. Но тут я не решусь жаловаться. Пятнадцать лет назад я взлетел на этих слухах, паду ли я на них теперь, это решать каждому из вас как на духу.

Р ё р л у н д. Как гром грянул! Первый человек города! (Тихо госпоже Берник.) О, как мне жаль вас, сударыня!

Т ё н н е с е н. Вот так признание… ну я вам скажу…

Б е р н и к. Но не станем решать ничего сегодня. Я прошу каждого из вас пойти домой… собраться с силами… заглянуть в себя. Когда мир и покой овладеют вашими умами, тогда и выяснится, проиграл я или выиграл, решившись заговорить. Прощайте! И еще о многом, очень о многом я сожалею, но это дело лишь моей совести. Доброй ночи! Уберите праздничные украшения. Мы все чувствуем, что они неуместны.

Р ё р л у н д. Безусловно. (Тихо госпоже Берник.) Сбежала! Все-таки она была совершенно меня не достойна. (Вполголоса праздничному комитету.) Господа, после этого, полагаю, нам следует тихо ретироваться.

Т ё н н е с е н. Как человек после такого должен нести идеал, как знамя? Уф!

Новость стремительно передается из уст в уста. Участники шествия покидают сад. Руммель, Санстад и Вигеланн уходят, ожесточенно, но тихо пререкаясь. Хилмар Тённесен исчезает в правой части дома. В комнате в тишине остаются Берник, Бетти, Марта, Лона и поверенный Крап.

Б е р н и к. Бетти, сможешь ли ты простить меня?

Г о с п о ж а Б е р н и к (смотрит на него с улыбкой). Знаешь, Карстен, какие горизонты ты мне открыл? Я много лет так не радовалась!

Б е р н и к. Как так?

Г о с п о ж а Б е р н и к. Я много лет была уверена, что когда-то ты был моим, но потом я тебя потеряла. Теперь я знаю, что ты никогда моим не был. Но я завоюю тебя.

Б е р н и к (обнимает ее). Ах, Бетти, ты уже завоевала меня! Благодаря Лоне я смог увидеть тебя подлинную. Но где же Улаф?

Г о с п о ж а Б е р н и к. Да, сейчас ты его увидишь. Господин Крап!

Она тихо переговаривается с ним у задника. Крап выходит в садовую дверь. Во время следующей сцены постепенно гаснут все транспаранты и свет в домах.

Б е р н и к (тихо). Спасибо, Лона, ты спасла лучшее во мне – для меня.

Л о н а. Разве не этого я хотела?

Б е р н и к. Этого – или не этого? Я тебя никак не пойму.

Л о н а. Хм…

Б е р н и к. Значит, не ненависть? И не месть? Зачем ты тогда приехала?

Л о н а. Старая дружба не ржавеет.

Б е р н и к. Лона!

Л о н а. Когда Юхан рассказал мне об этой лжи, я поклялась себе – герой моей юности вернется к правде и свободе.

Б е р н и к. Разве я, жалкий человек, заслужил такое?

Л о н а. Карстен. Если бы мы, женщины, спрашивали с вас по заслугам…

Из сада вместе с У л а ф о м входит м а с т е р А у н е.

Б е р н и к. Улаф!

У л а ф. Отец, обещаю, я никогда больше…

Б е р н и к. Не сбежишь?

У л а ф. Да. Обещаю, отец.

Б е р н и к. А я обещаю, что у тебя никогда не будет повода. Ты будешь жить не для того, чтобы унаследовать мое дело, а чтобы найти в жизни свое призвание.

У л а ф. И ты разрешишь мне стать, кем я захочу?

Б е р н и к. Да, разрешу.

У л а ф. Спасибо. Тогда я хочу не быть столпом общества.

Б е р н и к. Вот как? А почему?

У л а ф. Как-то это скучно, по-моему.

Б е р н и к. Ты будешь самим собой, Улаф. А остальное приложится. А вы, Ауне…

А у н е. Знаю, господин консул. Я уволен.

Б е р н и к. Мы не расстаемся, Ауне. И простите меня.

А у н е. Как так? Судно-то нынче в море не выйдет.

Б е р н и к. И завтра тоже не выйдет. Я дал вам слишком мало времени. Надо взглянуть на него повнимательнее.

А у н е. Взглянем, господин консул. И пустим в дело ваши новые машины.

Б е р н и к. Так тому и быть. Но работайте на совесть и основательно. У нас тут много чего нуждается в основательном ремонте на совесть. Ну, доброй ночи, Ауне.

А у н е. Доброй ночи, господин консул. И спасибо, спасибо, спасибо. (Уходит направо.)

Г о с п о ж а Б е р н и к. Вот все и разошлись.

Б е р н и к. И мы одни. Имя мое не горит огненными буквами, во всех домах погасли огни.

Л о н а. Тебе хочется снова зажечь их?

Б е р н и к. Ни за что на свете. О, откуда я вернулся! Вы ужаснетесь, если узнаете. Я словно бы очнулся после отравления и вошел в разум. И теперь прямо чувствую, что молодею душой и телом. Подойдите ближе, встаньте плотнее вокруг меня. Иди сюда, Бетти! И Улаф, мальчик мой! И ты, Марта, – я как будто бы не замечал тебя все эти годы.

Л о н а. В это я легко верю. У вас тут не общество, а клуб старых перечников, женщин вы вовсе не замечаете.

Б е р н и к. Правда, правда, поэтому – и это твердо решено, ты, Лона, не уедешь от нас с Бетти.

Г о с п о ж а Б е р н и к. Да, Лона, ты не должна уезжать.

Л о н а. Конечно, а то как я объясню, что бросила молодых, когда вы только собираетесь строить дом? Разве я не приемная мать? Мы с Мартой, две старые тетки… Куда ты смотришь, Марта?