– Я вас прошу по-доброму, Светлана, не делайте этого, – вежливо попросил Максимов.

– Да пошел ты! – Она сверкнула ясными глазами и шагнула в проход, забросив сумку за спину.

– Именем закона, ни с места! – торжественно воскликнул Демаков, заступая беглянке дорогу.

Максимов поморщился – где он этой пошлости набрался? Еще бы пистолет обнажил… Блондинка отодвинула его упругим бедром, Демаков схватился за сумку и, получив удар, отшатнулся.

– Да что вы позволяете себе! – Сейчас он точно схватится за пистолет…

– А ну стоять, сука! – взметнулся Валентин. – Куда это ты собралась? – И с неожиданной резвостью бросился наперерез девице, но та прекрасно все предвидела – зашипела, как гадюка, и отвесила боксеру такую оплеуху, что тот свалился на пол, а трость взмыла в воздух и треснулась между оконными рамами. Блондинка бросилась к двери.

– Ты, паршивка, русского языка не понимаешь?! – очнулась Карина, подпрыгнула и с небрежным разворотом хрястнула ее по плечу. Блондинку отшвырнуло к кровати.

– Не дури, Каринка! – Но новая оплеуха, отпущенная уже Соней, просвистела в воздухе. Светлана приземлилась крепкой попой на собственную кровать. Реакция последовала мгновенно. Она упала на подушку и залилась горючими слезами.

– Спасибо, девушки, – растерянно поблагодарил Максимов. – Очень жаль, что пришлось применить антигуманный способ, но другого не было. Не обижайтесь на подруг, Светлана, они правы. Теперь вы все усвоили, что покидать лагерь нельзя?

Тишина властвовала недолго. Взмолилась Катя:

– Мама дорогая, да никуда мы не поедем… Но почему мы должны находиться в помещении с… мертвым человеком? Почему нам нельзя отсюда выйти?

– Почему же нельзя, – пробормотал Максимов. – Выйти можно. Даже нужно.

Константин угрюмо смотрел, как кремовый «Кариб» преодолевает последний косогор, проезжает символические врата и выходит на финишную прямую.

– Решила вот приехать пораньше, Константин Андреевич, – притормозив, сказала Ольга Юрьевна. – Не спала полночи, думала, думала… С добрым утречком, как говорится… Надеюсь, ничего в мое отсутствие не случилось?

У нее и вправду было изрядно мятое, невыспавшееся лицо. И одевалась она сегодня как придется. Максимов состроил скорбную мину – для этого особо не пришлось напрягать мышцы лица.

– Доброе утро, Ольга Юрьевна, да вот боюсь, не для всех оно такое уж доброе…

– Господи, да что опять случилось? – Женщина откинулась на подголовник и смертельно побледнела. – Только не говорите, что опять кого-то убили, я не вынесу…

– Я буду молчать, как партизан, – согласился Максимов. – Но только ваша планида неизменная, Ольга Юрьевна, – живо разворачивайте машину и чешите за полицией. Пусть бросают своих маньяков, есть дела поважнее. Постарайтесь ехать с открытыми глазами… Да, и захватите выпить… если получится.

Этот день – последний в возмутительной загородной истории – Максимов прожил с величайшим трудом. После отъезда Ольги Юрьевны он несколько минут оцепенело смотрел ей вслед, затем забрался в какой-то глухой овражек и до приезда полиции не показывал носа.

– Ну, вы, ребята, охренели… – с невольным восхищением воскликнул капитан Храмцов, вылезая из «Газели». Опять работала вспышка фотоаппарата, крутились криминалисты, исследуя по сантиметрам место происшествия. Велись допросы подозреваемых, на которых Максимов присутствовал чисто формально, думая о своем. Двойное убийство капитан Храмцов уже не мог игнорировать – пусть галопом по европам, но он обязан был провести предварительное следствие. Никто и не препятствовал. Во время допросов делали упор на единственный пункт – кто вчера разговаривал с Алиной. Оказалось, что все так или иначе перекинулись с ней парой слов. Девчат переселили в домик за душевой, сняли показания. Лейтенант Савельев на коленке написал протокол, эксперт прочел подробную лекцию о характере орудия убийства (бечева, шнур, капроновая нить…). Медик высказался о времени «причинения смерти» – около трех утра. Храмцов подтвердил необходимость присутствия подозреваемых в зоне ведения следственных действий. Люди в халатах упаковали бездыханное тело в полиэтиленовые мешки. В рабочий полдень задавленный делами Храмцов постучался в домик, где незадачливые детективы отходили от трудов праведных, бросил на стол стопку бумаг с протоколами предварительного дознания и ядовито осведомился:

– Ну что, лейтенант, сами распутывать будете?

– Сами… – скисая на глазах, пробормотал Демаков.

– И это правильно, – рассудительно кивнул Храмцов. – Путайте. У вас уже имеются определенные наработки, вы знаете наизусть этих классных борчих… или как их… борячек. А мы кто такие? Люди новые, пока войдем в курса… В общем, до встречи, мужики. Будут трупы – знаете, кого направлять.

На подгибающихся ногах Максимов добрел до домика администрации, где принявшая на грудь Ольга Юрьевна накапала ему немножко разогревающей жидкости, отрезала дольку лимона и долго плакалась на неудавшуюся жизнь.

К часу дня лагерь «Смешинка» посетил серебристо-белый «Ауди» с тремя подавленными мужчинами и одной растерянной женщиной. Эти люди имели определенное касательство к спортивным достижениям девиц. В частности, женщина, как выяснилось, являлась секретарем школы спортивного мастерства, один из подавленных мужчин – президентом регионального отделения Всемирной федерации вьетводао (штаб-квартира Всемирной федерации оказалась в Париже – ее президент не приехал), второй из подавленных мужчин – чемпионом России по данному виду спорта, третий – тоже каким-то суперчемпионом и действующим тренером девушек. При закрытых дверях состоялся истеричный затянутый разговор (девиц опять заселили в барак, хотя некоторые и сопротивлялись), любопытный Демаков перебегал от окна к окну и пытался подслушивать, делая таинственные знаки, Максимов болтался унылой сомнамбулой. Уходили посетители в состоянии предельного потрясения. С последним из них – суперчемпионом и действующим тренером – Максимову удалось поговорить. Звали человека Павел Сергеевич Носков, он носил короткую рыжую бороду и не отличался невыносимым характером. Но выглядел ужасно – сутулился, лицо гуляло бурой зеленью, руки подрагивали. В ответ на вежливую просьбу поговорить он не стал требовать у Максимова полицейского удостоверения, покладисто согласился, рухнул на лавочку и умоляюще попросил:

– Дайте сигарету.

– Что, Павел Сергеевич, совсем плохи дела? – Максимов протянул пачку.

– Хуже не придумать. – Расстроенный тренер трясущейся рукой извлек сигарету, сломал, взялся за вторую, сунул в рот по самую середину. Максимов клацнул зажигалкой. – Это просто катастрофа, вы даже не представляете… Во-первых, Алина была прекрасной девчонкой… ну, со своими недостатками, разумеется, но у кого их нет?.. – Тренер глубоко затянулся и с надрывом закашлялся, выхаркивая мокроту. – Во-вторых, через восемь дней мы должны быть в Софии, куда съезжаются команды из пятнадцати стран, и наши девочки имеют хорошие шансы обрести если не серебро, то хотя бы бронзу… Вернее, имели. На место Алины нам некого поставить. А если эти мерзости вытворяет кто-то из оставшихся пяти, то команда буквально развалится. У них же очень низкая психологическая устойчивость…