– Или наши рванули чересчур шустро.

– Или наши… В принципе, без разницы. Главное, что еще буквально секунд десять – пятнадцать – и все. Китайцы бы опомнились.

– Гм… Я попробую что-то сделать, но не обещаю. Что еще?

– Да, в общем-то, и все. Единственно, мою группу тоже стоило бы расширить. Не всегда и не везде успеваем.

– Это само собой, решение уже принято. И вообще, в целом Проект наконец признали удачным. Думаю, ориентировочно через полгода проведем сопоставление результатов групп и по результатам выберем базовую. Надеюсь, это будем мы – показатели у нас пока что лучшие. Потом результаты победителей будут определены как стандарт, и переходим на массовую подготовку. А те, кто подготовил чемпионов… Ну, сам понимаешь.

Майор кивнул. Чего уж там понимать, карьерные перспективы видны невооруженным глазом. Вот только…

– А сколько всего групп?

– Этого даже я не знаю. И результатов их не знаю. Но учитывая, что к спецоперациям привлекают только нас, могу сделать выводы.

– Ясненько… Не рановато ли выходить на массовую подготовку?

– Может, и рано. Только вот время не ждет, сам видишь, что творится.

Полтавец вновь кивнул. Действительно, конец России хотели бы увидеть многие. Но пока что им удается подержать его только за щекой. Неизвестно, кто первый сказал эту фразу, но оба находящихся в кабинете были с ней полностью согласны. Вот только это будет продолжаться ровно до момента, пока военные технологии их страны опережают соседей. Действительно, время не ждет.

– Понял. Тогда извини, я пойду, наверное. За два дня час подремал в самолете – маловато. Устал, надо выспаться, потом сяду за отчет.

– Иди, – махнул рукой полковник. – Отсыпайся. Три дня у тебя есть, но не больше. Потом меня опять ждут там, – он ткнул пальцем в потолок.

Майор кивнул и вышел. Спать он и впрямь хотел до смерти.

Кузнецов некоторое время задумчиво смотрел ему вслед, затем вышел из комнаты отдыха в кабинет, щелкнул клавишей внутренней связи:

– Оль, я освободился. Ко мне эскулап наш все рвался. Позови его, что ли…

Доктор вошел в кабинет минут через десять, без приглашения хлопнулся на стул и, сделав заговорщицкие глаза, выдал:

– Товарищ полковник, я, кажется, все понял.

Кузнецов мысленно вздохнул и так же мысленно закатил глаза в потолок. А куда деваться? Вбить во врача, тем более врача такого класса, субординацию – дохлый номер. Пришлось собрать в кулак волю и терпение (дело привычное, он делал так каждый раз, когда доктора пробивала очередная идея и приходилось ее выслушивать), после чего ровным голосом поинтересоваться:

– Что именно вы поняли, если не секрет?

Доктор чуть удивленно посмотрел на него, а потом резко выдал:

– Вы знаете, я, кажется, понял, почему наш золотой мальчик достиг столь впечатляющих результатов. Правда, это пока всего лишь гипотеза, но уж больно красиво все сходится.

– И?

– Он амбисинистр.

– Это что за дракон такой?

– Амбисинистр? Ну-у, это весьма интересный природный казус. Вы ведь знаете, бывают правши и левши.

– Знаю, конечно. И что с того?

– Еще бывают люди, которые одинаково хорошо и свободно владеют обеими руками. Их и называют амбидекстрами. Таких очень мало. И бывает их полная противоположность – амбисинистр. Тот, кто одинаково неуверенно владеет обеими руками. А парень – единственный амбисинистр в группе. Довольно развитый, в детстве им серьезно занимались, но и только. Я узнавал – он и играми-то увлекся потому, что они заставляли его развивать моторику. Пусть и в игровой форме.

– Считаете, что…

– При наработке моторики, – терпеливо пояснил свою мысль доктор, – особенно мелкой моторики, формируются определенные нейронные связи. И амбисинистр фактически вынужден выстраивать их с нуля. На обе руки. И там, где остальные дают нагрузку на преобладающую руку, он работает как раз на слабую. У него обе слабые, понимаете?

– Кажется, понимаю. Он больше других вкладывает сил в их развитие – но и результат, благодаря нашим методикам, получает качественнее. И что же, значит, остальные его уровня не достигнут?

– Не знаю. Возможно, и достигнут, но времени им потребуется в разы больше. Поляков же сейчас совершил качественный скачок, из амбисинистров в амбидекстры. И попутно набрал бонусами то, что мы с вами недавно видели. Результаты впечатляют, а?

Результаты впечатляли, перспективы тоже. А еще необходимость проверки гипотезы. И доказывать вышестоящим, что ты не верблюд. И… В общем, геморрой, хотя, конечно, многообещающий. Полковник задумался, потом неохотно кивнул:

– Ладно, будем думать. Хотя, признаться, в последнем бою нашлись те, кто обошел парнишку.

– Не нашлись, а нашлась. В единственном числе. И не обошла, а он дал себя обойти.

– Вот как? – хозяин кабинета удивленно поднял брови. – С этого места прошу подробней.

– Да не вопрос, – усмехнулся эскулап, и от его вечно гражданского тона Кузнецова перекосило. Смешно, от обычного, гражданского врача он подобный тон воспринимал как должное, а от подчиненного, находящегося на службе, не мог. Такой вот выверт сознания. И ведь не скажешь ничего – кто знает, не окажешься ли сам потом у него на операционном столе. – Взгляните…

Некоторое время они рассматривали снятую с беспилотника картину боя. Кузнецов ее уже видел, но все равно вид работающего, как одна рука, подразделения впечатлял. Однако доктор был весьма далек от упоения битвой – как и всякий военный хирург, прошедший не одну горячую точку, он слишком хорошо понимал, чем она кончается для непосредственных участников. Слишком уж часто приходилось кишки людям зашивать. Быстро прокрутив запись примерно на две трети, он ткнул пальцем в экран:

– Вот, смотрите. Сейчас наш мальчик замешкается.

– Ну, замешкался, – не признать правоту собеседника было глупо, хотя пауза в этом замешательстве выглядела очень короткой. Секунда или две, не более. Если ее не выискивать заранее, и не заметили бы. – Что с того?

– А почему он замешкался? Никаких поводов для этого нет.

– Ну, может, сбой какой…

– Да какой сбой, – доктор взглянул на Кузнецова едва ли не укоризненно. – Я специально проверял данные телеметрии – все в порядке, машина к бою готова. Не-ет, парень специально позволил одному из товарищей себя обогнать, а потом еще несколько раз притормаживался, чтобы не вырваться вперед. Тут все ясно. Вопрос только, зачем это ему?

Они просмотрели еще несколько эпизодов, и полковник вынужден был признать: доктор говорил правду. И зачем Полякову это делать? Зачем жертвовать не такими и маленькими деньгами? Доктор на его вопрос об этом лишь плечами пожал:

– Не знаю. Предположить можно разное. К примеру, что он начал о чем-то догадываться. Или – решил не привлекать к себе излишнего внимания. Или… В общем, миллион вариантов. Надо повнимательнее его отслеживать, я так думаю, и не торопиться с выводами.