С Лизой они познакомились в день поступления в лагерь. До плена Лиза служила в стрелковом полку, работала сан-инструктором роты. В одном бою, когда полк вынужден был отступить, Лиза вместе с ранеными бойцами, которых перевязывала, укрывшись в лощине, попала в лапы фашистов. Раненых немцы расстреляли из автоматов, а ее забрали с собой. Так попала она в этот женский лагерь.

Ольга и Лиза еле брели по кругу, ноги дрожали и ныли. Наконец не выдержали, остановились.

Ольга хватала широко раскрытым ртом холодный воздух, сердце в груди стучало часто, в глазах плыли темные круги.

– Конвоиры сходят с помоста… – услышала она слова Лизы.

Ольга устало повела головой в сторону помоста – на нем никого уже не было.

– Шнель лагерь! – протяжно скомандовал конвоир. – Шнель лагерь!

Очередное «промывание мозгов» закончилось. Этой унизительной процедурой начальство пыталось добиться повиновения заключенных.

Женщины двинулись к блокам. Здесь их построили на вечернюю проверку.

Перед строем изможденных женщин медленно и важно шагала старшая блока, Эльза. Она тыкала резиновой палкой в грудь заключенной, рассматривала пришитый на груди номер, называла его вслух, а другая немка ставила в списке против названного номера крестик. Фамилий, имен в лагере не признавали, каждая женщина имела свой номер, под этим номером она значилась в списках. Над заключенными в лагере издевались как хотели, по любому поводу пускали в ход резиновую палку.

– Как стоишь, свинья? Руки вниз! – то и дело слышался злобный голос Эльзы, и тут же раздавалась пощечина. – Я вас приучу к порядку!

Снова пошел мелкий осенний дождь. Его тонкие косые нити-паутинки отчетливо виднелись на фоне горевшей лампочки, укрепленной на столбе.

Наконец проверка закончилась, женщин повели в столовую. За длинными узкими столами никого уже не было: пятый блок пришел на ужин последним. Каждая получила порцию супа из гнилой брюквы и кусочек черного хлеба. Ели молча, сосредоточенно. После ужина пришли в блок.

Аню бил озноб. Хотелось согреться, но в блоке было холодно и сыро. Забравшись на нары и укрывшись с головой рваным одеялом, она прижалась к Ольге.

«Неужели все кончилось и я могу уснуть?»

Но с улицы донеслись громкие голоса, смех. Дверь открылась и в помещение ввалилось несколько подвыпивших девиц.

Они появились в блоке три дня назад: то ли из Дании, то ли из Голландии, и в тот же день куда-то исчезли. Никто не знал, что с ними стало.

Но вскоре все выяснилось. Рядом с лагерем находился форт. Таких фортов вокруг города было сооружено более тридцати. Для солдат и офицеров этого форта содержали несколько десятков девиц, с которыми они проводили время в трехэтажном доме под романтическим названием «Нахт унд небель»[17]. Там-то и пропадали они все эти дни. А сегодня вечером явились в блок на отдых.

Разбуженные шумом женщины ворочались на нарах, тщетно пытаясь заснуть, ругали развеселившихся девиц. Но все было напрасно, девицы не унимались. И, чтобы избежать скандала, они решили кое-чем поделиться из того, что дали им немецкие офицеры. На нары полетели буханки хлеба. Одна из них упала рядом с Аней.

Есть хотелось всегда. С этим желанием просыпались и засыпали, оно не оставляло их и во сне, мучая тупой, ноющей болью. Но получить хлеб от этих девиц?! Нет! Аня схватила буханку, швырнула обратно. Со всех сторон раздавались возмущенные голоса.

Девицы приумолкли, начали укладываться спать.

Жизнь в блоке затихала.

Где-то тяжело стонала и бредила женщина, кто-то уронил котелок, и он звонко загремел, падая на пол. Но отупляющая усталость сковывала тело.

Женщины погружались в короткий беспокойный сон.

2

На следующий день Аня осталась в блоке. У нее кровоточили ноги. После утренней проверки заключенных отправили на работу.

Ольга и Лиза попали в особую команду, которую в лагере с грустной иронией называли «командой трупоносцев». Они должны были проверить блоки, забрать из них умерших и отвезти к железнодорожной платформе, откуда труппы отправляли в крематорий.

Вся система в лагере – длительные, изнурительные проверки на холоде, непосильная работа на болотах, голодный паек, сырость, издевательства и побои – была направлена на физическое истребление людей. Каждый день в лагере умирали десятки заключенных.

Взяв под навесом тележку, женщины покатили ее к первому блоку. Здесь все было так же, как и в других блоках: тот же полумрак из-за маленьких окон, те же узкие проходы, те же двухъярусные дощатые нары.

У входа лежала женщина, прикрытая одеялом. Ольга потрогала ее за плечо, но землисто-серое лицо оставалось неподвижным. Они осторожно взяли труп с нар, вынесли наружу, положили на тележку.

Из двух блоков вынесли три трупа. Вчетвером – двое впереди, двое сзади – покатили тележку к железнодорожной платформе.

Они сделали несколько рейсов, невероятно устали. Убедившись, что поблизости нет надзирательниц, женщины завернули в свой блок отдохнуть.

– Аня! – позвала Ольга подругу.

Аня не отзывалась. Ольга прошла до конца блока. Ани нигде не было.

«Увезли в санизолятор!» – похолодела она от страшной мысли и села на нары. В голове лихорадочно возникали вопросы: «Как спасти ее? Что можно сделать?». Она знала: кто попадал в санизолятор, обратно возвращался редко. Их, как правило, отправляли в газовые камеры.

Пока женщины отдыхали, примостившись на нарах, у Ольги созрел план. Она высказала его женщинам, те согласились. А через несколько минут они катили тележку к санизолятору.

У порога их встретила медсестра-немка, стройная шатенка в белом халате.

– Что вам нужно? – строго спросила она.

Ольга ответила, что они прибыли по приказанию коменданта за трупами. Медсестра окинула ее презрительным взглядом, надменно бросила: «За мной!», и повела их по длинному коридору санизолятора.

Перед дверью с номером 9 остановилась.

– Здесь, – ткнула она пальцем в дверь, а сама пошла дальше.

Женщины остались одни. Как всегда, в минуты крайней опасности Ольга обрела удивительное спокойствие. «Мы должны спасти Аню… должны…»

– Отсюда возьмем троих, четвертой будет Аня, – еще раз предупредила Ольга своих напарниц.

Действовать надо было смело и быстро: в любую минуту могла появиться медсестра.

По обе стороны длинного коридора были маленькие палаты-клетушки, где размещались больные. Ольга открывала одну дверь за другой, звала Аню. В ответ раздавались лишь стоны женщин. Так прошла она до конца коридора, дальше начинались служебные кабинеты. Ее охватило беспокойство: «Вдруг опоздали, и Аню отправили в газовую камеру?»