согнулись в поклонах. Матушка, чуть помедлив, присоединилась к ним с отчетливым хрустом в позвоночнике.

— Не надо, Амара, — остановил меня Эйнар, заметив, что я готова последовать общему примеру. Добавил с усмешкой: — Тебе пора отвыкать от этой дурной привычки. В университете поклоны и реверансы не приняты.

Шарлотта отчетливо скрипнула зубами от непонятного раздражения. Выпрямилась и исподлобья посмотрела на Эйнара.

Тот, к слову, выглядел не в пример лучше, чем утром. Видимо, успел отдохнуть и выспаться. Темные волосы мокро блестели на солнце после недавнего умывания, из-под насыщенного багрового, почти черного камзола, виднелись отвороты и воротник белоснежнейшей рубашки. Даже черты лица чуть смягчились.

— По-моему, мы уладили все вопросы, связанные с уходом Амары из храма, — проговорил Эйнар, глядя на воспитательницу в упор. — Больше ей нет надобности соблюдать все ваши правила.

— Как скажете, ваше императорское высочество, — послушно прошелестела Шарлотта.

Уголки ее губ при этом красноречиво дернулись вниз, показывая, что она не согласна со словами Эйнара, хоть и не осмеливается спорить.

Лорд протектор прищурился, разглядывая притихшую воспитательницу. На дне его зрачков заиграли знакомые мне янтарные искорки.

Я тут же насторожилась. Что это? Какую магию он желает применить к Шарлотте? И почему?

— Прощайтесь с Амарой, — проговорил он негромко. — Я создам для вас портал, который перенесет прямо в храм.

— Портал? — воскликнула в полный голос Шарлотта, настолько удивленная, что прозвучало это даже грубо и без особой почтительности.

Эйнар многозначительно хмыкнул и насмешливо вскинул бровь, позабавленный ее горячностью.

— Ох, простите, — опомнилась она и смущенно потупилась. Проговорила не в пример тише и с отчетливыми заискивающими нотками: — Вы очень любезны, ваше императорское высочество. Но мы вполне можем покинуть Доргфорд через врата перемещения. Право слово, мы не вправе требовать к себе какого-либо особого отношения.

— Не беспокойтесь, это не составит мне особого труда, — ответил Эйнар. — К тому же мне будет спокойнее, если никто не узнает, в какой именно храм я вас отправлю. При вратах работает слишком много народа.

В последних его словах послышался жирный такой намек на вчерашнее нападение, и я испуганно вздрогнула.

Неужели он считает, что Шарлотте и близняшкам угрожает какая-либо опасность? Ах да. Вряд ли тот злодей, который желает поквитаться со мной за срыв покушения на императора, в курсе, что матушка ничего не знает о моем прошлом.

Шарлотта вдруг побледнела, наверное, подумав о том же. На ее глазах заблестели слезы, и она в каком-то странном умоляющем жесте прижала руки к груди.

— Амара… — негромко проговорила она, обернувшись ко мне. — Ты должна знать…

— Не переживайте, с вами все будет в порядке, — невежливо перебил ее Эйнар.

А вот теперь в его голосе зазвучала знакомая мне вибрация. И одновременно с этим взгляд матушки остекленел. Она словно заснула с открытыми глазами, даже не моргая при этом.

— Позаботьтесь о девушках, а я позабочусь об Амаре. Даю вам слово.

Шарлотта кивнула, по-прежнему не говоря ни слова.

— Удачного пути.

Небрежный взмах рукой — и с пальцев лорда протектора соскользнул плотный сгусток тьмы. Он упал перед ногами замерших близняшек, тоже попавших под магическое воздействие, и мгновенно переродился в черный провал портала.

— Идите. — Янтарное пламя в глазах Эйнара вспыхнуло ярче.

Шарлотта, все так же не говоря ни слова, послушно шагнула в портал. Последовали за ней и близняшки. Покорно, без малейшего вопроса или слов напоследок.

Сразу после этого портал схлопнулся без следа, оставив после себя в воздухе лишь слабый запах грозы.

— Вы не дали матушке Шарлотте договорить, — с обидой сказала я, посмотрев на Эйнара. — Почему?

— О, прости. — Лорд протектор пожал плечами, даже не пытаясь сделать вид, будто сожалеет о содеянном. — Я не люблю затяжных прощаний. Они меня… м-м… утомляют.

— А меня нет, — буркнула я под нос. — Кто знает, когда я в следующий раз увижу Шарлотту и девочек.

Эйнар ответил на мою претензию равнодушной ухмылкой, и сердце опять болезненно кольнуло от дурного предчувствия.

— Как любят говорить в храмах — на все воля небес, — проговорил он. — Если боги позволят — то ваши жизненные пути еще пересекутся.

Слабоватое утешение. И опять в тоне Эйнара мне послышались какие-то странные нотки… Ну не обмана, конечно. Но некоей недоговоренности.

— Лорд протектор, а вы ничего от меня не скрываете? — набравшись решимости, прямо спросила я, мучимая дурными подозрениями.

Осеклась, осознав, насколько чудовищно бестактно это прозвучало.

Ох, Амара! Как бы тебе сейчас голову не оторвали за непочтение к особе императорской крови.

Но Эйган ни капли не рассердился. Напротив, фыркнул от смеха, видимо, позабавленный тем, как сразу после вопроса я испуганно втянула голову в плечи.

— Я? — весело изумился он. — От тебя? Что именно я могу от тебя скрывать? Ну, помимо политических дел и проблем государственной важности?

На последней фразе его голос похолодел, и я смущенно потупилась.

— Простите, — пробормотала тихо. — Я не должна была спрашивать…

— Раз уж начала — то продолжай, — перебил меня Эйнар. — Так что именно я могу от тебя скрывать?

— Наверное, мне просто показалось…

Ох, зря я затеяла этот разговор! Могла бы научиться за столько лет в храме, что язык лучше всего держать за зубами.

Взгляд Эйнара ощутимо потяжелел, и я с неохотой продолжила:

— Ну… Вы как будто специально оборвали матушку Шарлотту на полуслове. И я подумала… Я решила…

Окончательно запуталась в словах и замолчала, с отчаянием почувствовав, как щеки заливает предательский румянец.

— Ясно, — негромко констатировал Эйнар. Немного помолчал и вдруг протянул мне руку.

Я с оторопью воззрилась на нее.

— Самое время наведаться в университет, — пояснил Эйган, храня в уголках губ озорную усмешку. Видимо, заметил, с каким трудом я не шарахнулась от него в сторону. — Сейчас полдень. Как раз будет время заселиться и, возможно, познакомиться с будущими однокурсниками. Далеко не все на лето разъезжаются по домам.

«То есть, насчет матушки Шарлотты вы мне ответить не желаете».

Хвала небесам, мне хватило ума не сказать это вслух.

Удивительно. Я всю жизнь провела при храме, где послушание и уважение к взрослым считались основными добродетелями. За любое неподчинение старшим следовало наказание — немедленное и неотвратимое. Я не могу сказать, что была очень спокойным и тихим ребенком. Наоборот, в детстве мне приходилось зачастую несладко. Благо, что до физических наказаний в храме не опускались. Но все равно приятного мало — пару дней, а то и недель провести на хлебе и воде. Под конец таких наказаний