Правда, не удалось миновать Больших Таганцов, где я повесил этого злосчастного Генриха Гунландского, мы замедлили скачку уже на середине улицы, я огляделся, велел созвать народ и приказал властным голосом урожденного феодала голубых кровей:

– Вон там на околице башня… ладно, остатки башни. Камней раскатилось столько, что на малую крепость хватит. Теперь вижу, почему у вас коровники да свинарники из тесаного гранита!.. Нет, пока не велю их ломать, но если не восстановите башню в самые короткие сроки, то не только коровники, но и дома пойдут на слом.

Они молчали, покорные и напуганные, я ощутил злость, это не то вольное село, где за нашим приближением наблюдали со взведенными арбалетами, те любому дадут сдачи, выдвинул по-ланселотьи нижнюю челюсть и сказал громче:

– Я не могу жить в вашем селе, чтобы защитить вас! И не могу прилетать на крыльях, едва сюда прибудут чужие с оружием. Так что вы должны уметь защищать себя. Хотя бы некоторое время. Как только восстановите башню, пришлю лучников. Они будут кормиться у вас. Кроме того, обучим ваших мужчин владеть составными луками.

Гунтер подсказал:

– Да и вообще кто чем.

– Да и вообще, – повторил я, – кто чем может. Защищайтесь!.. Я снимаю с вас вину за убийство рыцаря или любого, кто вторгнется в ваши владения ради грабежа. Вернее, отвечаю я. Так и скажите городу и миру.

Мы пришпорили коней и погнали в сторону замка. Я старался не слишком вырываться вперед, прислушивался к уже привычному стуку множества копыт. По рангу я не могу брать с собой меньше, чем десяток всадников: дело даже не в безопасности, а в умалении престижа. Хотя мне-то понятно, что вооруженный эскорт берут именно для безопасности, но чтобы не заподозрили в трусости, правило эскортирования здесь, как и везде, введено в законы этикета.

Когда миновали гору и показался мой замок, солнце поднялось уже высоко, каменные стены постепенно теряют золото и превращаются в серые громады. Мой конь трижды останавливался почесать морду о деревья, а когда миновали мост, подбежал, не слушая удил, и стал тереться головой об угол каменной башни.

Я посмотрел на небо, подумал, что вернулись почти к обеду, а могли бы и раньше, вот такие у меня просторы, как в средневековых германских королевствах, где нельзя было стрелять даже из самых крохотных пушчонок: ядро обязательно упадет на земле соседа.

Челядь разобрала коней, пара стрелков принялась перетаскивать на кухню дичь и широкие ломти, нарезанные из туши удивительного кабана. Во дворе поспешно разожгли костер, это значит, что будут весь день, а потом и ночь жарить мясо и пьянствовать, одни начнут рассказывать о наших подвигах, другие растопырят уши, и даже если все будут говорить, какой вот я удалой рыцарь, то этим словно бы хвалят и себя. Здесь слово «верность» не пустой звук, а прославляя меня, прославляют и себя, так как неотделимы, они – мои.

Я поднялся наверх, помыл руки, ополоснул лицо. Снизу раздались крики, одни встревоженные, другие ликующие. На всякий случай подхватив перевязь с мечом, я бросился во двор.

Люди прижимались к стенам, а посреди двора стоял, широко расставив ноги, мой конь. Он хрипел, дико вращая багровыми глазами, мотал головой. Черная пышная грива взлетала роскошными волнами.

Все ахнули, что-то черное оторвалось и взлетело в воздух, а потом, описав дугу, ударилось в вымощенный камнем двор с такой силой, что высекло искры. Я рассмотрел черный рог, перевел изумленный взгляд на коня.

– Что с тобой… Неужели?

Из барака выскочил Гунтер, обошел коня по дуге. За ним спешили Ульман и Тюрингем, уже снявшие доспехи, но с мечами в руках.

– Ваша милость, – ахнул Гунтер. – Он… он что, как все рогатые?

Я ответил все еще не придя в себя от великого изумления:

– Да, как олень или лось… Но как же тогда…

Появился Зигфрид, огляделся, сразу все понял и метнулся к рогу. На лице Гунтера вспыхнуло острое сожаление. За моей спиной кто-то горячо зашептал, объясняя соседу, что если какой охотник в лесу или в горах отыскивает вот такой рог, то может стать богачом. Колдуны и маги охотятся за сброшенными рогами единорогов, надеясь отыскать в них волшебную силу, наделать амулетов и талисманов!

Я с осторожностью подошел к коню, он фыркнул и потянулся по мне теплыми мягкими губами. На середине широкого лба пламенеет свежая ссадина, капли крови собрались в крупные бусины, некоторые ползут, оставляя алые следы, в сторону ноздрей.

– Я тебя люблю, – прошептал я. – Ничего, еще отрастет… А пока потерпи, не расчесывай.

Расталкивая народ, протиснулся человек, которого я ожидал увидеть меньше всего: маг Рихтер, нелепый в теплом стеганом халате и широкополой шляпе с высоким верхом, сказал мне еще издали:

– Ваша милость!.. Ваша милость!

– Ого, – сказал я, – как это ты так… сразу?

Он чуточку смутился, бросил вороватый взгляд на моих соседей.

– Иногда удается… Ваша милость, нельзя ли рог… для магических нужд?

Я развел руками:

– Рог подобрал Зигфрид, торгуйся с ним. Правда, рог все-таки мой… в смысле, с моего коня, а не то, чему лыбишься, потому думаю, что сумеешь получить, если предложить доблестному рыцарю пару кувшинов очень хорошего вина. Повторяю, очень хорошего!

Он торопливо кивнул:

– Да-да, у меня совершенно случайно на древних пергаментах есть пара рецептов, которые я все еще не соскоблил… Благодарю вас, ваша милость!

– Как думаешь, – спросил я вдогонку, – рог скоро отрастет?

Он оглянулся, задумался, словно из ниоткуда в руках появилась толстая, как сундук, книга, я сразу ее не заметил, а Рихтер уже то пролистывал старые выцветшие страницы, то захватывал горстью и перебрасывал целые главы и разделы.

– Не уверен, – пробормотал он, – ваша милость… Если б в его родных лесах, тогда отрос бы, а вот здесь…

Я кивнул.

– Понятно, эндемичный вид. Как вон женьшень растет в Уссурийской тайге – женьшень, а в других местах это простые корешки. Или пантокрин только на Дальнем Востоке… Честно говоря, даже не знаю, хорошо это или плохо.

Маг посмотрел исподлобья с немалым удивлением:

– Как? Вы согласны, чтобы единорог лишился рога?

– А что, – спросил я в свою очередь, – превратится в простого коня?

– Нет, – пробормотал Рихтер, – но… так все издали видят, что едет герой, благородный и неустрашимый рыцарь. Если уж сумел подчинить себе единорога, то, понятно, герой! А без рога это же простой конь… с виду.

Я отмахнулся:

– Это меня не волнует. Я – сама скромность. Да и когда рог растет, он жутко чешется, верно?.. А чесать нельзя – сперва и очень долго это всего лишь мягкий отросток, наполненный кровью… Любое прикосновение – и олень с ума сходит от боли! Нет, пусть уж без рога. Если очень понадобится – съездим в тот эндемичный лес, поедим местной травы…