Замок у меня неплох, всех защитит, но это в случае нашествия, однако от мелких нападений крестьяне должны уметь защищаться сами. Я не только даю феодалье соизволение защищаться от всех, даже от благородных, это любой феодал может в отношение своих крестьян, но если в самом деле думаю о народе, своем, конечно, то надо спешно способствовать самообороне.

Первое, что пришлось сделать сразу, когда перевербовывал Гунтера, Ульмана и других – снизил налоги, а сейчас, наверное, стоит вообще отменить на неопределенное время. Не потому, что такой уж добрый, но золота в подвалах Галантара с избытком, могу покупать все, что понадобится, а пока что намного важнее наглядная реклама: под новым хозяином жить можно, при нем еще лучше, чем при старом.

А когда запасы золота начнут истощаться, налоги восстановим, а то и приподнимем, чтобы доходы соответствовали расходам, это вроде бы именуется балансом. К счастью, предыдущая власть золота и прочих драгметаллов накопила с запасом. Мне, как при развале СССР, хватит надолго на любую дурь, это уже потом придется браться за ум.

Повеселев, отчасти от возможности выхода, отчасти от рассола, я спустился во двор, где Гунтер, его никакое похмелье не берет, придирчиво осматривает пополнение. Я подошел, когда он выстроил вдоль стены десяток деревенских увальней сопят, чешутся, глупо таращат глаза, невпопад кланяются. Ульман, как лучший лучник, принес три композитных лука и объясняет деревенским, в чем их отличие от простых цельных, из которых те стреляют зайцев и оленей.

Я приблизился, окинул взглядом самого здоровенного парня, покрутил пальцем в воздухе, словно размешивал невидимый чай, парняга послушно повернулся спиной, а потом снова лицом. Крепкий, здоровенный, румянец во всю щеку, а кулаки, как кувалды.

– Хорош, – определил я. – Из лука стреляешь хорошо?

– Не знаю, – ответил он басом. – Не пробовал.

Солдаты заржали. Я нахмурился, поинтересовался:

– Про меч не спрашиваю, как насчет копья?

– Не пробовал, – ответил он угрюмо.

Солдаты заржали громче.

– А что умеешь? – спросил я нетерпеливо.

– Коней люблю, – ответил он. – У меня кони самые чистые…

Ульман сказал весело:

– Когда леди Клаудия вздумает нас затопить дерьмом, будем знать, кого отважно послать в бой впереди всех!

Я махнул рукой.

– Кони тоже должны быть в порядке. Что, если поручим подобрать в соседних деревнях или на ярмарке десяток для наших воинов? Или ты только по крестьянским лошадкам?..

Он то краснел, бледнел, то гордо выпрямлялся от важности поручаемого дела, то сникал, едва в голову приходила мысля о великой ответственности, сильным мужчинам тоже иной раз хочется спрятаться за женскую юбку, а он явно совсем недавно прятался за мамину.

– Я… – пролепетал он, – я… знаю коней. И они меня знают…

Я не понял, но Гунтер кивнул со смешком в глазах:

– Ваша милость, кони ему верят. Я знаю, такие попадаются. В нашей деревне есть один, с волками разговаривает! Его не трогают, а если пошепчет им, как пролезть к соседу и утащить овцу, обязательно сопрут. А еще говорят, есть такие, даже с рыбами разговаривают…

Я отмахнулся:

– С рыбами потом. Нам нужны кони. Лучники – первый шаг к выживанию. Отбиться еще могут, но догнать разбойников можно только на очень хороших конях. Ты это учти, помоги парню. А про рыб потом напомни, есть одна идея…

Гунтер кивнул, очень довольный, это же расширяются его силы: вслед за стражниками замка, теперь еще и отряды лучников, а впереди создание собственного конного отряда.

Я прошелся вдоль строя, осматривая парней, что уже в отряде, и этих, что могут стать отрядниками. Гунтер двигался рядом, под его взглядом они выпрямлялись, старались выглядеть большими и грозными.

Двое бросились расставлять у дальней стены мишени. Лучники встали на линии, на меня посматривают искоса, готовые показать растущее мастерство.

Все они стреляют из тридцатифутовых луков, я опробовал несколько луков по возрастающей, дошел до семидесятифутового, но чувствовал, что если потренируюсь, то без труда смогу осилить и стофутовый. Акселерация ли виной, или же в самом деле увеличивается не только рост, но и крепость мышцы, количество нервной ткани, скорость и ловкость?

– Композитные луки требуют крепкой руки, – заметил я Гунтеру. – Как у тебя с этим?

– От добровольцев нет отбоя, – заверил он. – А еще троих я посадил, чтобы готовили стрелы специально к этим лукам, ваша милость. Они же на треть длиннее обычных!.. И почти вдвое тяжелее.

Я заметил:

– Зато ветер не сносит. И летят дальше. С луками у нас как? Что-то медленно, медленно…

– Изготовлено полтора десятка! – воскликнул Гунтер. – Куда уж быстрее? И два десятка в полусобранном виде, там особый клей нужен. Стрелы тоже готовят непростые. Вот только такие луки не очень-то для боя в помещении… Если в самом деле попрут из подвалов, то длинным мечом не больно размахнешься, там потолок низкий.

Я покачал головой:

– Гунтер, Гунтер… Мы в замке как-то отобьемся. Надо, чтобы крестьяне могли отбиваться от мелких шаек разбойников, бродячих троллей, всякого крупного зверья! Ты же видел, даже гоблины начали нападать на скот и женщин, что ходят в лес собирать хворост!

Оставив их с Ульманом муштровать новобранцев, я поднялся на самую высокую башню, там неплохая площадка с небольшим каменным ограждением, так и вижу, как Галантлар обозревал свои владения…

Вон те дальние земли, наполовину заболоченные, хорошо бы осушить, это ж всего-навсего вырыть не самую длинную на свете канаву! Заодно постараться заменить мелких коровенок, похожих на коз, на крупных, что дают молоко ведрами, а не по кружке в день, еще неплохо бы наладить обмен с теми хозяйствами, где овец в избытке…

Рядом послышался довольный смешок. Я вздрогнул, никто не поднимался со мной, прислушивался, не поворачиваясь и ощутил присутствие, как вот появление Тертуллиана всегда замечаю по свету вольтовой дуги.

Медленно повернулся, в двух шагах от меня, чуть перегнувшись через парапет, смотрит на зеленый простор средней солидности господин. Еще не банкир, но уже и не средневековый ростовщик, а так, предприниматель, в общем. Как обычно, в темном костюме, даже черном, прямые до плеч волосы цвета воронова крыла блестят на непокрытой голове, умное лицо с заостренными чертами задумчиво, но в глубоко посаженных глазах играет одобрительная насмешка.

Он показался мне похожим на Гоголя, даже накидка на плечах та же, в которой Гоголь на всех картинах и даже в памятнике.

– Прекрасно, – произнес он, добавил с чувством: – Прекрасно, сэр Ричард!.. Поздравляю!

Я нахмурился. Если хвалит противник, то где-то у меня промашка, а Сатану все равно отношу к противникам. И даже не потому, что с детства внушали такое, а вот что-то не нравится, и все. Может быть, все еще потому, что он пытался сразу на «ты», чего не терплю. Или еще из-за какой-то мелочи. А какой, даже сам не могу сказать.