Центральной Кордильеры таким образом, что никто не узнал о том, что я шёл с 30 бойцами. Переход был совершён в условиях абсолютной секретности, полной тайны. Я прошёл Мету, Толиму и оказался прямо в Кауке, и никто об этом не узнал. Враг так и не смог узнать о том, что я проделал этот путь. И вот тогда, в один из тех дней, я сел за печатную машинку и написал: “Если я проделал этот путь, который до меня пытались проделать другие, и меня при этом не обнаружили, то я имею все основания предположить, что те, другие, действовали крайне недисциплинированно, поскольку их стали преследовать почти сразу после того, как они перешли Магдалену, и потому фактически они были обречены. Именно в этом заключается главная причина их неудачи, в этом – вся суть дела. У некоторых наших командиров всё ещё остаётся весьма либеральный подход ко многим военным вопросам. И о том, что это так, говорит тот факт, что я сумел проделать этот переход и враг не смог воспрепятствовать мне в этом. Затем я продолжил поход по Кауке по склонам Санто Доминго до местечка под названием Ла Троха; после чего прошёл через Коринто, регион, где было очень сильно влияние консерваторов и существовали группы самообороны, организованные полицией, но всё же я прошёл и здесь, и факт остаётся фактом – никто не смог арестовать меня, никто не обнаружил меня на марше. После этого мы начали другой переход по Кауке, к Ла Эрере и Бильбао с повторным выходом к Кауке, и никто не заметил меня в течение всего этого периода времени. После этого мы совершили ещё ряд внутренних переходов, например со стороны Коринто к Сайлану, Эль Пуэрто, Ла Моралии и Марине, т. е. по довольно обширной территории, и снова практически беспрепятственно. Поэтому я снова позволю себе обратить внимание на то, что произошло с другими отрядами, на причины их неудач. Они не смогли преодолеть Центральную Кордильеру, поскольку потеряли 10–12 человек и остались без необходимого снаряжения, с погибшими на руках, и поэтому они вернулись обратно. Но если этот же переход сумел совершить я, пожалуй, самый разыскиваемый на сегодняшний день человек в государстве, если это удалось мне, то это позволяет сделать вывод о том, что партизанское движение на этих территориях возможноˮ. Позже, анализируя этот опыт и описывая его, мы уже могли сказать с полным основанием о том, что на сегодня мы имеем многие черты настоящей армии…».

Партизаны были полностью разбиты усталостью: длинные и утомительные переходы, обустройство мест отдыха, приготовление, если была такая возможность, еды, сон под охраной караулов, которые могли разбудить тебя в любую минуту, многочасовые сидения в засадах, когда сам, словно хамелеон, сливаешься с окружающей растительностью. И разумеется, кульминацией всех этих повседневных проблем становились сражения – всё это было в этом грандиозном эксперименте Маруланды, который длился в общей сложности 2 года и разворачивался почти в центре страны. «Балин» вспоминает о том, как они «отдыхали» в Кордильере около Бильбао. «Мы приступили к работе в этом районе, поскольку в то время, с точки зрения экономических ресурсов, мы жили плохо, и мы начали решать эти вопросы, но всегда, на протяжении всего месяца нашего пребывания здесь, мы не упускали из вида нашу главную цель – Бильбао. И вот настал тот день, когда мы спустились по склону всё того же каньона и перешли на другой берег реки. И вот примерно в 8 часов вечера мы шли по середине склона – мы там заранее всё разведали, передали всю информацию товарищу Маруланде, и он составил очень чёткий план операции, – и вот там, на середине склона, он, как человек осторожный, сказал: “Подождём здесь немного, что-то там, в посёлке, происходит непонятное…ˮ. Затем он подозвал к себе нас, тех, кто производил разведку, и сказал шёпотом и с сильным беспокойством в голосе: “Смотрите…ˮ. После этого он объяснил, чтó именно показалось ему необычным. Дело было в том, что мост через речку дальше вёл к улице посёлка, но непосредственно за мостом находилась кофейная плантация, и там не было ничего, никаких домов. Но вдруг там появились какие-то огни. Когда Маруланда увидел их, он сказал:

“Нет, ребята, что-то мне это не нравится, мы должны быть очень осторожны и внимательны. Будет лучше, если мы переждём эту ночь, иначе нас тут всех уложат. Вы мне говорите, что в этой части посёлка обычно никого не бывает ни днём, ни ночью. Получается, что здесь сейчас никого не должно быть. Но похоже, что там всё-таки кто-то есть.

Возвращаемся обратно, завтра ещё раз всё разведаем. Нас ещё никто здесь не заметил…ˮ. Утром он приказал провести повторную разведку, и действительно, как оказалось, там находился отряд по борьбе с партизанами, они ждали нас в засаде…».

Партизаны уже несколько дней находились в этом районе, и их присутствие было обнаружено благодаря одному местному другу, который переговорил со своим другом, и после этого эта новость пошла гулять по окрестностям. В итоге операцию пришлось отложить. Поскольку «Балин» был уроженцем тех мест, то именно он занимался установлением контактов с местным населением: «Я знал здесь почти всех, и меня здесь знали как бывшего партизана-либерала. Большинство людей в то время плохо относились к партизанам, и уже из-за одного только этого у нас было много стычек, как это имело место, например, в Лимпиосе и Комунесе. И всё же во время нашего похода командование отряда посчитало, что и в этих условиях работа с населением возможна, и это было поручено мне. Меня спросили: “Вы знаете этот район?ˮ Я ответил: “Да, конечно, и раз Вы это мне поручаете, то я займусь этим; мы сделаем всё, что надо. Но прошу учесть, работа с массами – это работа на грани риска…ˮ. Командование нашло место, которое могло послужить убежищем Маруланде, хотя обычно он сам находил такие места, где можно было бы спокойно находиться с оставшейся частью отряда. “Для большей эффективности он разделил нас на несколько групп.… В целом же наш отряд состоял из 27 человек, включая 3 женщин, среди которых была и моя подруга…ˮ».

Они разошлись по окрестностям. «Балину» выпало идти в Ла Эреру. Там он встретил одного своего старого друга. «Балин» был человеком, который умел убеждать: «Мы пришли к нему, рассказали, чего мы добиваемся, разъяснили нашу политику, и он не испугался и сказал нам: “Будьте спокойны, я помогу Вам…ˮ. Через него мы и стали выстраивать цепь контактов с некоторыми