людьми для начала политической работы с населением. Именно тогда и было развеяно старое убеждение в том, что в таких зонах невозможно успешно работать». «Дело в том, – говорит “Балинˮ, – что тогда считалось, что если я приду к какому-нибудь либералу, то он встретит меня как предателя. Вообще-то, в то время так и было. Если кто-нибудь из либералов переходил в ряды коммунистов, то у себя дома он рассматривался как предатель, он тем самым подписывал себе смертный приговор, его начинали преследовать и вполне могли убить. Но я говорил тогда: “И всё же есть определённые формы работы: пусть даже с двумя или даже одним человеком. Это всё вопрос времени и терпения…ˮ».

«Балину» часто приходилось отвечать на вопрос о том, а не погиб ли Маруланда: «Нас спрашивали о том, действительно ли товарищ Маруланда погиб или он всё-таки жив? “Понимаешь, мы очень верим в него, а тут все говорят, что он мёртвˮ. Они так говорили, потому что слышали об этом из новостей и рассказов. Тогда мы им говорили: “Да, вот посмотрите на это письмо, это же его почерк, он жив и находится в Эль Патоˮ. И, уже ссылаясь на это письмо, мы говорили, что он призывает их принять участие в борьбе. И надо было видеть то уважение, с которым они произносили его имя, когда разговаривали с нами; это было совсем не то же самое, когда это население, чисто либеральное по своей принадлежности, заводило речь о бандитах, вот тут единственное чувство, которое они испытывали, – это страх, буквально парализовывал их. И вот в этой ситуации я сумел наладить хорошие контакты с 6 людьми, а другие наши товарищи – с 4, а другие – с 2. И когда 15 дней спустя мы вернулись туда, где находился наш командир, и передали ему всю собранную нами информацию, он остался очень довольным…». В итоге в этом районе партизаны провели целый месяц. Появились явные признаки поддержки и солидарности местного населения с партизанами: крестьяне стали передавать им вещи, покупали в посёлке разные товары. «Балин» выступал в роли командира отряда, в то время как присутствие здесь Маруланды продолжало оставаться для местных жителей абсолютным секретом. «Мы сумели здесь закрепиться довольно основательно, поскольку многие знали меня как либерала и партизана, а не как беспринципного человека, каких тогда было много. Когда-то они тоже начинали партизанами, а закончили обыкновенным бандитизмом…Так постепенно, шаг за шагом, мы создавали симпатизирующие нам массы, которые хорошо послужили нам в районе между Бильбао и Ла Эрерой…». Встречи с местными жителями проводились только по ночам, на этот счёт было строгое указание Маруланды. Иногда на таких встречах присутствовал и сам Маруланда, но, разумеется, под другим именем. Но не всегда его появление проходило незамеченным, его присутствие привлекало внимание.

В то время у Маруланды прочно засело в голове имя одного человека по прозвищу Эль Гринго http: //left. ru/2010/2/alape195.phtml? print – _ftn2. И это было неслучайно, поскольку он начинал уже серьёзно раздражать партизан, и для этого раздражения имелись достаточно основательные причины. После первого и второго походов по Толиме, Валье и Кауке Маруланда наметил ряд операций против армии, и уже чувствовалась необходимость в том, чтобы обозначить своё присутствие в данном регионе открыто. «Мы стали поджидать армию, но у армии был проводник, человек очень смелый, и звали его “Эль Грингоˮ. Сколько мы их не ожидали в засадах, они всё время умудрялись обходить нас без лишнего шума по другой дороге. И всё из-за хитрости и осторожности этого человека». Уже около 20 лет «Эль Гринго» принимал самое активное участие в контрповстанческих операциях, и его боялась вся округа в районе Риобланко, Планадас и Ла Эрера. Не было такого места в горах и лесах, такой тропинки или дороги, которых не знал бы этот человек; он знал всю эту территорию так хорошо, словно это было патио[24]его дома. Он просто просчитывал, где его могли ожидать. И потому армейские патрули в его сопровождении в нужном месте поворачивали в нужную сторону и никогда не попадали в засады. «Мы неоднократно устраивали на него засады, и каждый раз неудачно. Этот человек не допускал того, чтобы патрули попадали в наши засады». У него был потрясающий нюх, что позволяло ему вовремя уносить ноги. Он словно тень навис над жизнью Маруланды.

Когда-то, в детстве, «Эль Гринго» и «Балин» росли вместе. «Настоящее имя “Эль Грингоˮ было Луис Анхель Оспина, это был сын того Анхеля Оспины, который жил около фермы моего деда, и мы росли с ним вместе. Ну, и позже он вполне естественным образом столкнулся с проблемой бандитизма, который стал процветать в районе Ла Эреры. Дело в том, что “Эль Грингоˮ был сторонником генерала Пелигро. Но когда Пелигро убили, – это уже после амнистии президента Льераса Камарго, – его люди разбрелись и начали заниматься откровенным бандитизмом, не подчиняясь уже никому, каждый творил то, что хотел. За деньги убивали своих же товарищей, убивали и просто за то, чтобы завладеть оружием. Это было время ужасающего разгула насилия в Ла Эрере. У семьи “Эль Грингоˮ стали возникать сложности в отношениях с другими либералами, которые уже вообще не хотели работать, поскольку они просто привыкли к постоянным стычкам с армией, им уже даже нравилось заниматься грабежом. Грабёж превратился у них в дурную привычку, грабежом народ жил и полагал, что так вполне можно жить и дальше. Так думали, да и, не особо скрывая, говорили об этом вслух. В те времена если у вас не было денег, а я сумел их сэкономить или сделать из воздуха, то я давал вам деньги, и вы автоматически переходили под моё командование, вот и всё. Так стали создаваться группы, и “беспределˮ расширялся, “захлестнулˮ, как говорят в Валье, и никто не мог остановить этот вооружённый бандитизм… Вот в таких условиях и проходило формирование личности “Эль Грингоˮ. Он выступил против бандитов-либералов. Дело в том, что организованные товарищи к тому времени уже покинули эту территорию. Они уже были в Маркеталии и в этих местах не появлялись.

И вот тогда “Эль Грингоˮ пошёл на службу в армию, и после того как он, вполне естественно, стал преследоваться своими бывшими товарищами, он окончательно связал свою судьбу с контрповстанческой деятельностью. Когда возникли первые слухи о появлении в регионе какого-то нового партизанского отряда, его сразу же назначили начальником и направили с группой гражданских и военных в ту сторону. И поскольку он был человеком толковым и с