санями пришлось вернуть ему, я ведь не знала в какую сторону нам надо, а взглянуть на деревню двуликих мне было интересно.

Селение было небольшим, гораздо меньше, чем я представляла. Но вот дома были добротные, а не какие-то лачуги. Сани без лошадей не вызвали ни у кого удивления, а вот на меня посматривали с любопытством. В ответ местные ловили такие же только уже мои любопытные взгляды. Ведь все они выглядели обычными людьми, а не зверями. Нет, я конечно заметала уличных собак и пару лошадей. Но вот я не знала кто это — питомцы или сами обитатели деревни. Пришлось наклониться и чтобы никто не услышал, задать вопрос — а не двуликие ли эти животные — Мирославу. После чего того скрутило от смеха, сквозь которой он с трудом выдавил, что это обычные собаки и лошади. И в самой деревне местные без надобности не обращались, ведь они четко разграничивали свои звериные и человеческие сущности.

Хмыкнула, а затем хихикнула. Я ведь собиралась едва ли не реверансы перед лошадью отвешивать, пожелав ей здравия. Вот была бы умора. И я тогда не только Мирослава, но и всех местных бы развеселила.

— Давно не заглядывал ты в наше селение, Миро.

Мужчина, вышедший вперед, был просто огромным как медведь. Черноволосый и лохматый, с окладистой бородой он выглядел довольно сурово. И я не сразу поняла, что он обратился к Мирославу, значительно сократив его имя.

— Злить твоего щенка не хотел.

— Рассказывал он мне о вашем разговоре пару дней назад, — бородач окинул меня внимательный взглядом. — Ты не серчай на него, сам знаешь, случись что на нашей земле с человеческой девушкой и прознай о том князь — быть беде. Не люб ему весь наш род. А нас слишком мало, чтобы с людьми враждовать.

Мирослав выбрался из саней и протянул мне руку. Я думала, что он протянул ее, чтобы мне можно было опереться на нее, но в последнюю секунду он просто приподнял меня за талию и поставил на очищенный от снега тротуар. Правда он не торопился отпустить меня, так что какое-то время я просто стояла в его объятиях. А потом раздалось веселое покашливание этого огромного мужчины, который не сводил с нас чуть насмешливого взгляда. Мешают тут всякие, подумала я, не дают насладиться таким моментом.

Мирослав нехотя отпустил меня:

— Это Митяй — старейшина деревни двуликих, — представил он бугая, — а это Александра.

— Здрасьте, — пробормотала я, а затем, вспомнив наставления печки, пожелала. — Добра вашему дому.

— Спасибо девонька, и тебе добра на пути. Ты не местная что ли будешь?

— Издалека я, — уклончиво ответила я, не называя селения или города. Да и их в этом мире я просто не знала. Сделав сразу заметку почитать на досуге книгу по географии. А то с этим «сами мы не местные» я долго не протяну, пора было выдумать и какую-то легенду, а также достоверную биографию с четким местом рождения и основными вехами жизни.

— В избу проходите, что на улице разговор вести.

В доме Митяя было светло и довольно сильно натоплено. И пока мужчины разговаривали между собой, меня пригласили на кухню. Хозяйка оказалась приятной женщиной с мягкой улыбкой, но цепким взглядом. И если ее муж медведя напоминал, то она скорее волчицу. А вот по трем их дочерям вообще непонятно было, в каких зверей они превращаются.

Девушки были примерно моих лет. Все ладные. Не красавицы, но довольно милые и симпатичные. И на меня взирали они правда то ли с ужасом, то ли с восхищением. А скорее и с тем и другим.

— И не боязно тебе в доме темного жить? — раздался вполне закономерный вопрос. Причем во взглядах девушек сквозило ожидание того, что я сейчас поведаю им страшную тайну дома темного.

И не скажешь же им, что дом у него хоть и мрачный со стороны, но внутри полон волшебных вещей, как та же печка. А если сравнивать их и Мирослава, то для меня они пострашнее его будут. Он-то в зверя никакого не обращался. А их разозлишь и цап — охватят тебе руку по локоть.

Глава 19

Сестры

— Не боязно, — ответила я на вопрос, умолчав о том, что рядом с Мирославом мне вообще ничего не страшно.

— Из купеческой семьи что ли будешь? — это уже хозяйка спросила, шикнув на дочерей, чтобы они глупости у меня не спрашивали. — Руки вон какие тоненькие и белые. Работы никакой никогда не знали, — прозорливо заметила она.

— Не из купеческой, — возразила я, и опережая вопросы о родных, решила сразу пояснить, — это мама мне ничего делать не давала. Говорила, после замужества я еще успею наработаться.

Три девицы, услышав мой ответ, как одна посмотрели на мать. Чего это она их работать заставляет?

— Если ничего не делать ничему и не научитесь, — фыркнула та, заметив три возмущенные моськи, а выглядели девушки в этот момент и впрямь комично. — Кто же вас потом неумех таких замуж возьмет?

Сестры переглянулись. Замуж видать всем троим хотелось, даже очень. Поэтому довод матери их впечатлил. И они вновь посмотрели на меня:

— А ты же как? — спросила самая младшая у меня, причем с таким выражением на лице, будто мне светит остаться старой девой, коли я по хозяйству ничего делать не умею.

— Хочешь, мы тебя всему научим? — предложила средняя, желая спасти меня от незавидной доли.

— Мы все умеем, — похвалилась старшая.

А вот хозяйка только вздохнула и вновь шикнула на дочерей, как будто они малые дети и ничего не понимают. А потом пояснила для них всех троих, а также для меня.

— Ни к чему ей учиться. В доме темного все на колдовстве работает. Кожа не огрубеет от стирки в проруби и от сбивания масла.

Я вообще-то домой собиралась вернуться, а там масла в магазине куплю, а вещи в стиральной машине постираю. Так что все эти волшебные вещи я буду спустя годы вспоминать с улыбкой. А все события этого мира считать просто приключением или очень красочным сном. Подумала о Мирославе, что-то мне подсказывало, что его я не забуду, даже если очень постараюсь, но вот будущего у нас с ним все равно не было.

—