Коварный план сработал – Кристина согласилась составить ему компанию. Католическая мораль наконец-то дала трещину! Дальнейшее было делом техники, которая Ганса обычно не подводила. Не подвела и на этот раз. Так что последние две недели отпуска стали самыми приятными в его жизни, превратившись в своеобразный медовый месяц. Ну, пусть полмесяца.

Однако все когда-нибудь заканчивается, и плохое и хорошее. Подошел к концу и нежданный отпуск Нойнера. Март уступал место апрелю, уже повсюду ощущалось дыхание весны, природа ликовала, просыпаясь от зимней спячки, – чем не время, чтобы шагнуть в новую, счастливую жизнь? А Ганс уезжал на войну.

Кристина шмыгала носом, временами смахивая из уголков глаз слезинки, – сказка окончилась, прекрасный принц убывал в никуда, внезапно поманившее счастье оказалось миражом. А вот Гансу было хорошо. Немного грустно, конечно, но в целом оберштурмфюрер чувствовал себя замечательно. Он привык к такой жизни, свыкся с войной, с жизнью вдали от дома. Да и про сам дом уже практически позабыл. Даже смерть стала обыденностью, еще одной стороной кочевой жизни солдата. Визит домой был всего лишь коротким отдыхом, передышкой в военных буднях. Отпуск прошел отлично, так о чем же жалеть? Но Кристину все-таки было жалко. Чем-то эта девчонка, прыгнувшая ему на шею при первой встрече, все же смогла его зацепить…

Чтобы хоть как-то отвлечь хмурую спутницу, молча провожавшую его до вокзальчика, на котором он высадился почти месяц назад, и при этом не наворотить лишнего, Ганс решил прибегнуть к наиболее нейтральному из способов утешения – приятным воспоминаниям.

– Послушай, Кристи, помнишь первый день, когда я приехал? – Кристина улыбнулась, впервые за утро.

– Конечно, помню! Я тогда так обрадовалась.

– Да уж, чуть с ног меня не сбила. – Ганс тоже усмехнулся, но вдруг посерьезнел. – Я все хотел тебя спросить: почему? – сказав это, Ганс едва не прикусил себе язык: за каким, спрашивается, было задавать девчонке такой дурацкий вопрос? Ведь не хотел же! Теперь обидится еще…

Не обиделась. Вернее, обиделась, но не за то.

– Дурак! Ты же мне со школы еще нравился! Только ты меня в упор не замечал. А потом вообще исчез – я думала навсегда! А тут явился. И теперь опять уезжаешь. – Выпалив эту тираду, Кристина внезапно разревелась и, вцепившись руками в рукав Гансовой парки, уткнулась лицом ему в плечо.

И что тут было делать? Погладить по головке и наговорить кучу стандартных глупостей?

Нет. Только не в этот раз! Ганс аккуратно притянул к себе девушку свободной рукой.

– Я вернусь. Слышишь? Я обязательно вернусь. К тебе.

Кристина еще раз шмыгнула носом и подняла зареванное лицо. Большие голубые глаза, не мигая, уставились на Ганса, словно намереваясь заглянуть в его мысли.

– Обещаешь?

– Да.

– Я буду ждать. – Два крепких кулачка уперлись ему в грудь. – И только попробуй обмануть!

* * *

Дремля в пустом купе поезда под мерный перестук колес, Ганс размышлял о случившемся. Странно, но после разговора с Кристиной легкая грусть от расставания прошла без следа. Может быть, потому, что впервые кто-то пообещал его ждать? А может, было просто приятно осознавать, что он оставил за собой что-то хорошее? Кто знает? Но настроение после того бурного прощания на перроне явно улучшилось. Ганс усмехнулся своим мыслям и тихо выговорил в проплывающие за окном вечерние сумерки:

– Antje, mein blondes Kind[24]. Я обещал вернуться, и я вернусь.

Послышался свисток паровоза, веселый перестук колес поменял ритм, вагон слегка качнулся на стрелках – поезд въезжал на станцию. Время раздумий прошло – вновь начиналась служба.

В штабе запасного батальона, куда он прибыл, его, несмотря на позднее время, тут же отправили в канцелярию, где приветливый оберштурмфюрер, исполняющий обязанности адъютанта, вывалил на него целый ворох новостей, приятных и не очень:

– Поздравляю с прибытием в наш запасной батальон, гауптштурмфюрер! Вижу, отпуск прошел не зря.

Ганс с сомнением покосился на свои петлицы:

– Вообще-то я еще не гауптштурмфюрер…

Адъютант, в свою очередь, бросил взгляд в бумаги у себя на столе и улыбнулся:

– Боюсь, ты кое-что пропустил. Внеочередное звание присвоено еще в феврале. Все полагающиеся знаки отличия можешь получить у каптенармуса.

Ганс хмыкнул:

– Неприменно. Какие еще новости я пропустил, пока валялся по госпиталям?

– Утверждено представление к награждению крестом «За военные заслуги» второй степени с мечами, поданное командиром разведывательного батальона еще в январе, сразу после ранения. Вручение наград будет проходить послезавтра во время церемонии награждения, которую проведет командующий гарнизоном. Так что ты очень вовремя. – Адъютант вновь улыбнулся, настроение у него явно было замечательным.

– Отрадно. Кстати, когда мне предстоит отправляться в мой батальон?

Адъютант качнул головой:

– Боюсь, это невозможно.

Ганс вопросительно изогнул бровь. В ответ на этот немой вопрос тут же последовало пояснение:

– Батальон сейчас переформировывается в райо-не Белгорода. Комплектование еще не закончено, но все основные офицерские должности уже заняты. Вакансий для офицера с твоим званием и опытом – нет.

– Так я что, остаюсь в запасном батальоне?

– Было бы неплохо, нам нужны офицеры с таким боевым опытом. Но у нас все штаты тоже заполнены.

– И?

– Не могу пока сказать точно. Сейчас я оформлю тебя на постой в наших казармах и поставлю на довольствие. Отдохнешь, а завтра я изучу имеющиеся в дивизии вакансии. Думаю, что после награждения уже сможешь отбыть к новому месту службы.

– Ладно, оформляй. Заодно расскажи: когда мне лучше представиться командиру батальона?

Адъютант, быстро заполняя бумаги, бегло взглянул на часы и, не отрываясь от стола, пояснил:

– Лучше завтра с утра. Часам к девяти.

Возвращение Нойнера к активной службе оказалось, таким образом, изрядно скомкано. Тем не менее хорошо отдохнувший, свежеиспеченный гауптштурмфюрер энергично взялся за дело. Встав на следующий день в шесть утра, Ганс первым делом напал на местного каптенармуса и вытряс из него полный комплект нового обмундирования и весь положенный набор амуниции. Затем бегло осмотрел чистенький военный городок, в котором располагался запасной батальон, переговорил с парой унтер-офицеров, наведя, таким образом, справки о местном начальстве и заведенных порядках, спокойно умял завтрак и к 9.00 одетый с иголочки, с приколотыми наградами, подтянутый и чисто выбритый предстал перед командиром батальона. Местное начальство впечатлилось.