– Ну, помню. Действительно, похож.

– Что-то ты, Костик, однозначно заговариваешься, – покачал головой Миха. – Отдохнуть тебе надо. Поплыли, ребята, на нашу малую родину. Махнем на рыбалку, с ночевкой. Я вам такую уху закачу – враз позабудете всех Оболенских, а? Ну их – эти подвалы, сокровища, привидения. Проще надо жить, однозначно.

Костик, не обратив внимания на эти заманчивые слова, прошелся по комнате.

– Вот что я думаю. Дядя Андрей как-то говорил, что они проводили рейд на старом кладбище. Там много старинных склепов, а это почти что дома, и в них бомжи обитают. Похоже, что и Черновцов там себе квартирку присмотрел. И живет в ней. Вместе с собакой. Я часто ведь слышал ее вой и лай.

– Ха, – фыркнул Миха, – сколько собак беспризорных по кладбищу шляется.

– Эта не беспризорная. Она по-разному себя ведет. Воет, когда одна остается. Радуется, когда хозяин приходит. Скулит, когда он ей пинка дает.

– Фантастика! Они что – совсем дураки, эти бандиты? Ограбили музей, вся городская милиция их ищет, а они – вот прямо у нее под носом, да? Да они сейчас гонят по шоссе как сумасшедшие, чтобы подальше оторваться…

– Не дураки, – согласился Костик. – Их ищут на выезде из города. А они сделали круг и вернулись туда, откуда удрали. Как хитрый заяц. Кто их будет искать на месте преступления?

– А что? Верно, – Колька тоже встал и заходил по комнате. – Хороший ход. Отсидятся, все утихнет. Тогда они спокойненько уберутся из города.

В дверь постучали, и Оля просунула голову:

– Ребята, я вам чай сделала. Принести?

– А как же! – обрадовался Миха.

– Костик, помоги мне, – попросила Оля.

– А мне не надо вашего чая, – сказала Галка, встряхивая Вовкины штаны. – Спасибо за иголку.

Оля улыбнулась и ушла за чаем. А Колька выручил Костика, пошел с ней вместо него.

– И что ты думаешь, – спросил Миха Костика, – будем по ночам по кладбищу шляться? Меж покойничков?

– Почему по ночам? – удивился Костик. – Лучше днем.

– По ночам потому, что можно их по свету засечь. Не сидят же они в темноте в своих склепах. Свечки зажигают, лампы керосиновые. Только сразу говорю однозначно: я на это дело не подписываюсь. Я и днем-то возле могил мурашками покрываюсь…

– Вообще-то, Миха, хорошая мысль, – сказал Костик. – Надо подумать. Либо днем – по собачьему лаю, либо ночью – на свет.

– Как мотыльки, – засмеялась Галка. – Вовчик, забирай порты.

Вовчик не ответил. Он сладко спал на огромной кровати под огромным одеялом, и отыскать его там было непросто.

Но в это время пришли с чаем Оля и Колян. И Вовчик тут же высунул нос из-под одеяла – совсем не с того края, где его собирались искать.

– Попьете чай, – сказала Оля, – идите в кабинет директора. Вас тоже милиция будет допрашивать. Машину уже нашли.

– Где? – спросил Костик.

– У лодочной станции.

Ребята переглянулись. Все правильно. Они возьмут лодку – то есть уже взяли, – обогнут город и окажутся с той стороны кладбища. И укроются в нем до спокойных времен.

– Чего будем делать? – спросил Миха, когда Оля ушла. – Скажем ментам? Про наши версии, я имею в виду.

– Посмеются – и все, – махнул рукой Колька. – Мы и так уже с сундучком опозорились – все сокровища прямо в руки им вложили. Мне гордость не позволяет. Костик прав – сами упустили, сами догоним и вернем.

– Если промолчим, – заметила юридически грамотная Галка, – совершим преступление.

– Это еще почему? – Миха искренне выкатил глаза.

– Получится, что мы занимаемся укрывательством преступников.

– Так мы же не знаем, где они. Только догадываемся. Однозначно.

– Как хотите, – решился Костик, – а я им все-таки скажу.

– И правильно, – поддержал его Вовчик, влезая в штаны. – Пошли сдаваться.

Следователь, который допрашивал ребят, был молод и важен.

Костик, как и все остальные, ответил на его вопросы, подписал протокол, а потом сказал:

– Мне кажется, что бандиты могут скрываться рядом, на кладбище. В каком-нибудь заброшенном склепе.

Следователь посмотрел на него, усмехнулся и ответил:

– А мне так не кажется. – Он уложил листки протокола в папку, поднялся. – Мне кажется совсем другое: каждый должен заниматься своим делом, в меру своей профессиональной компетенции. Спасибо, до свидания.

Когда Костик вышел из кабинета директора, по его горящим ушам ребята сразу поняли, каков был результат разговора.

– Съел? – спросил Миха.

– Съел, – согласился Костик. – Теперь мы просто обязаны утереть ему нос. В меру его профессиональной компетенции.

– Повторил бы, – ехидно попросил Миха. – Я запишу, красивые слова. Однозначно.

Владик, едва они спустились в склеп и закрыли за собой решетчатую дверцу, зажег свечу и стал лихорадочно рыться в сундучке. Черновцов расстелил на каменном постаменте, где когда-то стоял саркофаг, газету и «накрыл на стол»: поставил бутылки с вином, нарезал колбасу, хлеб, располовинил золотистую луковицу.

Буян, облизнувшись, подобрался поближе, Черновцов отпихнул его ногой.

Владик перебирал бумаги, шевелил губами, причмокивал. Мечтал, как продаст их на международном аукционе. Небось, кучу баксов отвалят – на всю жизнь хватит!

– Прошу к столу, – позвал его Черновцов.

Владик оторвался от сокровищ, взглянул на него. Снова порылся в сундучке, выбрал золотую цепочку потоньше и протянул ее Черновцову:

– Ты теперь богач. Только сразу не продавай ее. Наследишь.

Черновцов взял цепочку, подержал на ладони и равнодушно сунул в карман:

– Ладно, шеф, я ее на память оставлю. О лучших днях моей жизни, проведенных под твоим руководством.

Будь Владик поумнее, он уловил бы в этих словах иронию и насторожился бы. Но он еще больше загордился. И, подсев к «столу», принял из рук Черновцова стакан с вином.

– Мой поднимай эта тостер…

– Чего? – прищурился Черновцов. – Говори по-человечески, француз липовый.

– За удачу, старик, – поправился Владик.

– Дай бог, не последняя, – кивнул Черновцов с усмешкой.

Колька, Костик и Миха пошли на разведку на кладбище.

Миха всю дорогу ворчал: ему не нравилась эта экспедиция. Он вообще любил побояться. Как малое дитя: бабушка, расскажи мне страшную сказку, а то я никак не усну. Михе так интереснее жить, что ли?

– А ты вспомни, – сказал Колька, которому уже надоело это нытье, – как мы искали подземный ход в церковь. В склеп лазили.