– Сравнил! – Миха даже остановился. – Там кладбище свое, покойники не чужие, у кого бабка там лежит, у кого – дед. Свои люди, не обидят. А здесь?

Костик засмеялся.

– Думаешь, сердиться станут?

– Кто их знает, – философски протянул Миха. – Они ведь тут все древние, с прошлых веков.

Эти слова напомнили Костику о том, что здесь может быть могила Оболенского. Ребята как раз входили в кладбищенские ворота, от которых осталось только два кирпичных, исписанных хулиганскими словами столба. Сразу за воротами, в полуразрушенной церковке, находилась контора.

– Заглянем как-нибудь? – предложил Костик. – У них ведь сохранились старые книги по учету…

– Покойников? – догадался Миха.

– Ну! На последней записке Оболенского есть дата, я сейчас ее не помню, потом у себя найду. Посмотрим по книгам близкие числа, может, что-нибудь обнаружим.

– Это потом, – сказал Колька. – Сейчас нам не Оболенский нужен, а его сундучок.

Они пошли центральной аллеей, по бокам которой за поваленными, скрюченными оградами стояли, лежали, кособочились памятники, все побитые временем и дурными людьми. И чего только они не изображали: голубки, амурчики, рыцари, вазы печали, полные слез, скорбящие женщины. Была даже Смерть с косой. На эту фигуру Миха с особой опаской взглянул. Но тут же переключился:

– Стоп, ребята, я теперь первый пойду. – И он стал всматриваться в следы на дорожке.

Накануне прошел дождь. Старые следы смыл, а для новых создал условия.

Миха шел медленно, вглядывался, даже, казалось, принюхивался – со стороны был похож на сеттера, который суетливо ищет след дичи.

– Вот, – вымолвил «сеттер», – вот они, – и показал на следы собачьих лап.

– Тут таких тыщи, – отмахнулся Колька.

– Не тыщи, а один. Здоровая такая псина. Кавказец, однозначно, – лапа волчья.

Спорить с Михой не стали, ему виднее. Пошли за ним, шаг в шаг.

Миха шел быстро, что-то бормотал, иногда останавливался, и ребята слышали его замечания.

– Так, здесь он стоял, принюхивался – верхним чутьем брал… Ага, здесь его кто-то спугнул… А вот тут он на кого-то рявкнул… Тут лаял, землю скреб…

Колька не выдержал:

– А вот на эту скамейку заднюю лапу поднял.

Миха не обиделся, он был поглощен своей следопытской работой.

– Теперь тихо, пацаны. Логово близко. Видите, какой ровный бег у него пошел. Уверенно домой потрусил.

Ребята находились в самой глубине кладбища. Здесь было много старинных склепов и очень много старых развесистых деревьев. Аллейки все перепутались, заросли кустарником и высокой травой. И было очень тихо. Сюда не доносился шум города, густые кроны деревьев заглушали почти все звуки – только листва шелестела, поскрипывали сухие сучья да изредка боязливо попискивала заблудившаяся пичуга.

Ребята остановились. Неуютно стало как-то, тревожно. Во-первых, все-таки кладбище, пусть и старое, заброшенное, а во-вторых, где-то здесь, возможно, скрываются вооруженные бандиты. Которые не задумаются пустить в ход свое оружие, чтобы отстоять награбленное. Игра стоит свеч. А в этом глухом месте никто не сможет помешать…

– Так и будем стоять? – не выдержал Колька.

– Сориентироваться надо, – сказал Миха. – Эх, жалко Васьки Кролика с нами нет. Да ладно, сам попробую. – И он неожиданно издал дикий кошачий вопль.

И тут же совсем рядом бухнул грубый, злой собачий лай, мгновенно прервавшийся щенячьим визгом.

Ребята мигом порхнули в сторону с дорожки и пригнулись за каким-то расколотым надгробием.

– Засекли? – Миха перевел дыхание. – По-моему, вон тот склеп, в виде башни. Возле липы, видите?

Ребята всматривались в сумрачную кладбищенскую глубину, рассмотрели эту башню, с решеткой в виде ворот замка, что ли. И им почудилось там какое-то движение. Будто кто-то выглянул за ворота, окинул взглядом ближайшие могилы и снова скрылся.

– Вопрос: кто это? Покойник или бандит? – серьезно прошептал Миха.

– А ты бы кого предпочел? – улыбнулся непослушными губами Костик.

– Я бы? Я бы сторожа предпочел, – не раздумывая, ответил Миха. – Или мента.

– Тихо! – Колька схватил ребят за плечи. – Смотрите!

Из склепа вышел человек. Постоял, чуть пригнувшись, осмотрелся. Рядом с ним появилась громадная лохматая собака, чутко насторожившая маленькие острые уши.

Человек сделал несколько шагов. Собака задрала нос, стала ловить запахи.

– Учует, – одними губами произнес Миха. – Или услышит. Разорвет. Однозначно.

И неожиданно выскочил на аллею.

– Дяденька, придержите собаку! – жалобно, испуганно завопил он. – Я заблудился.

Молодец, Миха! Рисковал он, конечно, здорово – так ведь чтобы отвести опасность от друзей. И рассчитал правильно: ни «Пижон», ни Черновцов его никогда не видели.

Человек как-то странно дернулся, будто сам испугался, но схватил-таки собаку за ошейник.

Миха боязливо направился к незнакомцу. Ребята затаили дыхание.

– Дяденька, я кота своего ищу. Не видели? Где-то здесь он орал. А я не знаю, как отсюда выбраться.

Любой человек, услышав такое признание в глубине кладбища, проникся бы сочувствием к незадачливому пацану. Любой. Но не этот.

– Пошел отсюда! – рявкнул «дяденька». А за ним рыкнула его ощетинившаяся собака.

– А куда? – проныл Миха. – В какую сторону?

– В любую. Пошел! А то собаку спущу!

– Пошел, уже пошел, – забормотал Миха. – Однозначно. Только держите его покрепче. А кота моего не… Все, все! Меня уже нет.

И Миха попятился, не спуская глаз с грозно рычащего пса.

Незнакомец проводил его внимательным злым взглядом и скрылся вместе с собакой в склепе.

Колька и Костик подождали некоторое время, ползком убрались на безопасное расстояние, поднялись и дунули узкой аллейкой к выходу. Там уже их ждал Миха.

– Натерпелся я страху, – признался он.

– Молодец, Миха, – похвалил Колька. – Спаситель наш однозначный.

– Ну? – выдохнул Костик. – Какой он из себя?

– Вот такой, – Миха показал рукой себе по грудь. – Лохматый. Лапищи – во! Клыки – тигровые! Типичный кавказец.

Ребята недоуменно переглянулись:

– Ты про кого?

– Про собаку, конечно. Я, кроме этого пса, ничего не видел.

– А мужик? Какой из себя?

– Говорю же: с собаки глаз не спускал. И на дерево поглядывал. Знаешь, как бы я на него взлетел. Как мартышка, однозначно.

– Мужик! – заорал Колька. – Какой он?