— Думаю, чтобы не делать этого на людях, господин капитан. А в машине на заднем сиденье они остались наедине.

— Европейцы свободно делают это на людях, юнкер. Если им не нужно скрывать свои отношения. Двое не стеснялись, как это сделали бы вы с подружкой, а остерегались. Они желали сохранить свои отношения в тайне. Работайте в этом направлении. Не навязчиво. Пока я ничего не вижу. Просто набирайте факты. Главное, присматривайтесь: нет ли у вас конкурентов из какой-либо другой… службы, особенно зарубежной. Это понятно?

— Понятно, господин капитан.

Юнкер сделал поворот кругом. Работа не обещала быть тяжелой.

Севастьянов лежал, вольно разбросав руки по траве. Перевернулся на живот и увидел далеко внизу, в котловане, ползущую по насыпи зеленую змею электричку. Ее единственный глаз — прожектор — светил против солнца. Стояла ясная, ветреная и холодная погода.

С этим ощущением он проснулся и вздрогнул.

— Мне пора, Лева, — сказала сидевшая над ним Клава. Белые полоски, оставленные купальником, выделялись на загорелых плечах.

Случаются такие дни, когда просыпаешься себе на горе. С ощущением непоправимого несчастья. Зачем он откликнулся на её звонок из универмага? Сорвался, примчался, ничего не соображая от волнения, в забегаловку на Рачждамнен-роуд, привез её в гостиницу.

Зазвонил телефон. Лев перекатился по широченной кровати к аппарату.

— Пожалуйста, говорите, — сказала телефонистка. Потом включился, прокашлявшись, человек, для которого английский вряд ли был родным языком. — Господин Севастьянов?

— У телефона, — ответил Лев, чувствуя, как струя прохладного воздуха, бьющая из кондиционера, упирается в спину между лопатками, а солнце, пробив задернутые жидкие занавески, слепит.

Клава наклонилась, мазнула Льва губами по щеке и, перешагнув ворох его и своей одежды на полу, семеня, ушла в ванную, на ходу зашпиливая волосы.

— Говорит Лябасти, Жоффруа Лябасти-младший, Индо-Австралийский банк. Приветствую вас в этом городе!

— Приветствую вас, господин Лябасти, рад вас слышать. Большое спасибо, что позвонили…

— Вы не располагаете временем сегодня около шести пополудни? Мы могли бы встретиться в нашем отделении на Уайрлесс-роуд. Полагаю, переговоры не помешают нам потом вместе отужинать?

Клава появилась из ванны, сбросила полотенце, присела на кровать. Прикрыла собой от кондиционированного сквозняка. Лев почувствовал, что она открыла флакон с духами.

— Договорились, — сказал Севастьянов.

Часы на столике возле кровати показывали три пятнадцать.

Севастьянов положил трубку, но не оглянулся, слушая, как Клава шуршит платьем. Вновь пронесся аромат её духов. Стал острее. Она наклонилась.

— Я пошла. Утром позвоню… Ничего не говори.

Он и не собирался.

Однажды они ездили в Таллинн ночным поездом и перед рассветом увидели овальное зарево. Проводник объяснил: отражение озера Юлемисте. Но они не поверили. А следующим вечером, уже в городе, в северной части неба опять появился серебряный овал, тронутый пятнами черных облачков… Запомнилась красная лампа над аптекой на углу Ратушной площади, собака-попрошайка, крутившаяся под ногами людей в узких пальто возле позеленевших каменных ваз у бара «Каролина».

Эти детали, вернувшись в Москву, он рассказывал Ольге в ответ на её распросы про командировку через час после того, как расстался у Ленинградского вокзала с Клавой…

Не хотелось думать, как теперь, вернувшись из «Амбассадора», Клава будет изворачиваться и врать Немчине. Ложь могла войти в его жизнь. Но эта ложь марала только его. Он лгал один. Теперь врала и она, грязь ложилась на Клаву тоже, в этом-то и заключалась для Севастьянова суть непоправимого несчастья, случившаяся катастрофа. С той же злостью, что и на затянутой льдом Волге, он думал, сколь расчетливо и практично она устроила их встречу в Бангкоке.

Вдруг Лев устыдился своего озлобления. Какая разница, расчетливая ложь или вынужденная? В обоих случаях — ложь.

Оставляя мокрые следы на малиновом ковре, он вернулся из ванной к зазвонившему телефону.

— Господин Себастьяни? — спросила женщина.

— Моя фамилия Севастьянов, через «в» и в конце тоже «в», если позволите…

— О! Прошу прощения, господин Севастьяви… Теперь верно? Господин Лябасти-младший просил сообщить… Я — Нарин, помощник господина Лябасти-младшего. За вами приедет автомобиль к пяти тридцати в гостиницу. Водитель будет дожидаться у входа. Его зовут Випхават. Спасибо, до свидания.

Попугаи в вольерах расшумелись перед закатом. Опять гремел гром, обрушивался ливень, дробно отзывалась кровля. Гвалт затих на минуту, но один какаду продолжал упорствовать, изображая захлебывающуюся водосточную трубу.

Привратник в синей ливрее с золочеными пуговицами спросил:

— Господин Себастиан?

Водитель в кителе, сняв картуз, открыл дверцу «ситроена».

Сигналя свистком, приклеившимся к сухим от жары губам, охранник с дубинкой в ременной петле, втиснувшись между бампером «вольво» и ржавым крылом сундукоподобного «лендровера», буквально телом придержал поток машин в крайнем ряду на Сукхумвит-роуд. Водитель «ситроена» вильнул в брешь. Можно было бы выключить мотор. Сомкнувшееся стадо пестрых автомобилей выволокло бы само по себе, подталкивая, к центру.

Севастьянов открыл на коленях папку с условными буквами, означавшими «Отношения Индо-Австралийского банка с Амосом Доуви». Досье не относилось к служебным бумагам, конторе не принадлежало. Подшитые листы заполнялись в разное время Петраковым.

Страница первая. «Амос Доуви.»

«Находится в гонконгской тюрьме Стенли. Отбывает десятилетний срок за мошенничество. Обратился к правительству США с прошением о поддержке своего ходатайства о досрочном освобождении. Обращение отправлено в Вашингтон через американское генконсульство в Гонконге. Ссылается на соглашение британского правительства с правительством США о взаимной выдаче преступников. Угрожал канцелярии британского губернатора территории — до передачи Гонконга континентальному Китаю — иском о возмещении материального и морального ущерба. Четыре года назад.

Бывший почтовый служащий. Состояние нажил на бирже. Преступление, за которое отбывает наказание, состоит в тайной перепродаже акций внутри собственной финансовой компании «Мосберт холдингс», а также в ведении фальшивых бухгалтерских книг и публикации заведомо ложных сведений о своей компании.

Источник: публикация в «Бизнес уик» Саймона Маклина (псевдоним Барбары Чунг из «Стрейтс таймс»)».

Страница вторая. «Рассуждения».

«Четыре года или пять лет назад?

Если пять лет назад, тогда банкротство Ли Тео Ленга, то есть разрыв с ним «Ассошиэйтед мерчант бэнк» завязан и на компанию «Мосберт холдингс». По той простой причине, что Ли Тео Ленг и Амос Доуви — одна и та же личность. На сингапурском паспорте банкира Ли и гонконгском паспорте финансового эксперта Доуви абсолютно идентичные фотографии…