Пустота его сна вернулась. Ушла. Ничего иного он не ожидал. Это и к лучшему. Если бы София осталась, он начал бы умолять ее о прощении, и все кончилось бы тем, что он хотел бы ее сильнее, чем сейчас. А она заслуживает гораздо лучшего. Не такого, как он.

– Милорд.

Он поднял глаза и увидел недовольный взгляд Мэтьюза.

– Когда она ушла? – спросил Хейден. Мэтьюз подошел к окну и раздвинул шторы. Комната наполнилась безжалостным светом. Хейден обреченно закрыл глаза.

– Сегодня утром, около семи.

Мэтьюз подошел к кровати графа и достал из внутреннего нагрудного кармана записку. Хейден протянул руку, но Мэтьюз тут же убрал бумажку за спину.

– Извините сэр, но это для леди Селии, – сказал он, подавая девочке записку.

– Ты ее уволил, папа?

Мышцы Хейдена напряглись. Нет, он совершил нечто худшее.

– Хочешь, чтобы я прочитала тебе письмо, или предпочитаешь прочесть его сам? – Девочка пальцами прошлась по мягкой дорогой бумаге и протянула листок ему. Он похлопал по перине рядом с собой, и Селия забралась на кровать. Уютно устроившись под покрывалом, она выжидающе посмотрела на него. Хейден развернул записку так, словно это был государственный указ, объявляющий его истинным дьяволом. Однако в коротком послании, адресованном исключительно Селии, его имя не упоминалось ни разу. Он прочистил горло и прочитал записку вслух.

«Дорогая Селия!

Очень жаль, но мне пришлось уйти раньше, чем я рассчитывала. Хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду вспоминать с огромной теплотой, как весело нам было, когда мы делали снежных ангелов. Желаю тебе здоровья, счастья и больших успехов в жизни. С наилучшими пожеланиями,

София Камден».

Хейдена охватило сильное желание вдребезги разбить что-нибудь, к которому примешивалось сильнейшее отвращение к самому себе. Он едва удержался, чтобы не скомкать листок бумаги, который держал в руке, но, сосредоточившись на серьезном и грустном лице Селии, он проговорил:

– Мне очень жаль, Селия, но София не может остаться навсегда. Есть люди, которые нуждаются в ее помощи больше, чем я.

Не говоря ни слова, Селия уткнулась лицом в изгиб его локтя. Он погладил ее по спине и посмотрел на Мэтьюза, слуга ответил ему хмурым взглядом.

– Мэтьюз, принесите завтрак на двоих, мы с Селией проведем день вместе.

София доехала на омнибусе до Оксфорд-серкус, и ей потребовалось лишь пятнадцать минут, чтобы быстрым шагом дойти до дома Томаса на Харли-стрит. Когда экономка отворила большую дубовую дверь, в ноздри Софии, словно принесенный мощным восточным ветром, хлынул запах свежесваренного кофе.

– Доброе утро, миссис Морхаус. Прекрасный день, не правда ли? – натужно бодрясь, поздоровалась София. Стройная седая женщина бросила на нее критический взгляд, затем громко хмыкнула. Не говоря ни слова, она облизнула палец и как опытный матрос подняла его вверх, словно ощупывая прохладный утренний воздух.

– Будет дождь, а вы без зонтика.

– В самом деле?

София оглянулась и посмотрела на пронзительно голубое небо. Когда вдали послышался раскат грома, пожилая женщина лишь надменно поджала губы. Да, вероятно, будет дождь. Можно было и не сомневаться, старая ворона была настоящим ходячим барометром, она обладала сверхъестественной способностью предсказывать осадки с помощью лишь одного скрюченного пальца.

– Доктор Тримбл у себя в кабинете? – спросила София, входя в холл, выложенный черно-белой плиткой, и расстегивая накидку.

Миссис Морхаус кивнула.

– Со своей третьей чашкой кофе. – Морщинки вокруг тонких губ женщины стали глубже. – Полагаю, вы тоже хотите чашечку?

София повесила тальму и шляпку на вешалку и пригладила юбки своего практичного синего платья. Может, экономке и не хватало каких-то личностных качеств, но их отсутствие компенсировалось умением готовить хороший кофе. А поскольку Томас не мог прожить дня, не выпив кофейника этого напитка, это объясняло, почему он не увольнял эту сварливую женщину.

– Пахнет восхитительно.

– Конечно, – ответила миссис Морхаус, развернулась и направилась в кухню.

Пройдя по коридору, София негромко постучала в дверь кабинета Томаса.

– Войдите.

Резковатый тон Томаса указывал на то, что он не рад вторжению. София открыла дверь. Томас, в рубашке без пиджака, вскочил со стула, серьезное выражение лица сменилось выражением нескрываемой радости.

– София.

Она прошла в комнату, и Томас с нежностью взял ее руки в свои.

– Я как раз думал о том, когда мне сегодня следует вернуться в дом Уэстфилда, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь, а ты уже здесь.

Он протянул правую руку и потрогал шишку у нее на затылке. Он нахмурился, указал на крепкий деревянный стул, стоявший напротив его большого письменного стола из мореного дуба.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Великолепно. И готова вернуться к работе.

Ей всегда было так комфортно рядом с Томасом, однако совсем не хотелось отвечать на вопросы о том, почему она отказалась от ухода за Уэстфилдом.

Он удивленно поднял брови.

– Ты возвращаешься к работе сегодня?

Она опустила голову и начала стягивать перчатки.

– Ты прав, Томас. Уэстфилд пошел на поправку. Уверена, что опасность развития инфекции миновала.

Томас откинулся на спинку кожаного кресла и прижал сцепленные пальцы к губам.

– Ты осматривала его сегодня утром?

– Нет, я ушла раньше.

Он снова кивнул и опустил пальцы.

– Слова не могут выразить мою радость. Тебя здесь очень не хватало.

– Ты очень любезен.

– Дело не в любезности, это действительно так.

Она опустила глаза, бездумно теребя перчатки. Все утро ей удавалось сдерживать слезы, но неожиданно они собрались пролиться, подобно ливню из маленькой, но темной и зловещей тучи.

– София, что произошло?

К счастью, появление экономки с подносом в руках спасло ее от необходимости ответа. Она выдавила улыбку.

– Спасибо, миссис Морхаус.

С невозмутимым выражением лица экономка поставила на столик рядом со стулом Софии поднос, на котором стояла бочкообразная кружка с дымящимся кофе, корзиночка, застеленная холщовой салфеткой, с рулетиками из смородины и небольшая фарфоровая тарелочка для фруктов с малиновым джемом.

– Пришла миссис Барнс и спрашивает вас, мисс Камден.

София удивленно взглянула на экономку.

– Миссис Барнс?

Женщина кивнула.

– Говорит, что знает вас по восточной амбулатории.