правом, дальнем от кремля берегу Москвы-реки, открывшихся почти синхронно точно напротив наскоро залатанного Артемьевым провала в стене, выскочило несколько дюжин бойцов. Наскоро отстрелявшись, они тут же отступили в астрал, а на их место из серебристых прямоугольников уже сыпались другие.

Закрутившись однажды, эта карусель уже не останавливалась: сменяя друг друга, китайцы бомбардировали стену магией – в основном файерболами, но не брезговали и иными техниками – сосредоточившись на самом уязвимом ее участке. У нас появились первые раненые – но пострадали покамест наименее опытные из защитников убежища, те, кто в мирное время был далек от ратного дела и, к примеру, вовсе забыл в нужный момент поставить щит. Ну и один человек – подросток лет пятнадцати из графского дома Кречетниковых – сорвался со стены и разбился. Причем, произошло это в стороне от основной мишени китайцев, подле Водовзводной башни.

Но в целом значительного ущерба обстрел поначалу не наносил.

Многие в кремле – признаться, и я в том числе – уже понадеялись, что так все дальше и пойдет, но тут, убаюкав нас монотонным, не особо осмысленным давлением, китайцы высадили из астрала десант почти под самой стеной, как сумели близко – саженях в десяти. Причем сразу в двух местах – со стороны Васильевского Спуска и у Боровицких ворот. К счастью, для тех, кому положено, это сюрпризом не стало – именно чего-то подобного и ожидали наши командиры во главе с Петровым-Бошировым. Немного просчитались лишь с местами возможной атаки: с Боровицкими воротами угадали, но второй удар по каким-то своим соображениям готовились встретить у Средней Арсенальной башни, а тот пришелся по Тимофеевской. Нет, там на стене тоже никто не спал в оглоблях, но дело дошло до жаркой перестрелки – с убитыми и ранеными среди наших. А вот на Боровицком холме, умело задействовав артефакты, порталам китайцев даже не дали толком раскрыться, разом размазав по астралу не менее полусотни десантников.

Что до меня, то за разгоравшейся битвой я наблюдал, словно за спектаклем в Мариинском театре из Императорской ложи. Место мне – как и Машке с князем Хилковым – Александр Русланович определил при своем штабе, перенесенном со второго этажа Большого дворца в приземистые одноэтажные палаты на Ивановской площади, по соседству с Царь-Колоколом. Каждому из нас было выделено по персональному широкому столу, на которые мы проецировали картинки, что передавали наши фамильяры. Основной зоной моей ответственности была москворецкая стена – та самая, с латаной дырой – но приставленный ко мне штабной офицер, некий поручик Прозоров, время от времени просил меня сместить фокус правее или левее, вторгаясь во владения Муравьевой – справа – или Ивана Ивановича – слева. Также случались указания дать тот или иной фрагмент крепости крупнее, или наоборот показать кремль целиком, с высоты птичьего полета.

Иногда к моему столу подходил и сам Петров-Боширов, задумчиво смотрел на панораму, обменивался парой коротких фраз с Прозоровым, что-то бурчал в «портсигар» телефона – и снова удалялся восвояси.

Светку и Юльку Александр Русланович также держал при себе – на случай, если вдруг понадобится связать Москву порталом с каким-то из других осажденных городов. Как я понял по обрывкам долетавших до меня фраз, Старая Ладога, Казань и Рязань были атакованы одновременно с Первопрестольной, но пока там, вроде как, справлялись своими силами. О прочих убежищах сведения до меня не доходили, но, судя по тому, что Каратову с мелкой пока никуда не отправляли, там все тоже было более или менее нормально. Ну или наоборот, настолько плохо, что вмешиваться не имело смысла.

В отличие от нас, штабных сидельцев, Воронцова с Даней Гагариным находились на стенах. Милана – на «моей», москворецкой, и я даже время от времени замечал ее толстую черную косу, торчащую из-под голубого жандармского кепи. Молодой князь сражался на каком-то другом участке. Цой дежурила в лазарете. Настя Любомирская, как и многие впавшие в немощь, укрывалась в подвале одной из башен – кажется, как раз атакованной десантом Тимофеевской – готовая сыграть роль «бурдюка» для кого-нибудь из сливших в ноль ману бойцов…

Потерпев полное фиаско у Боровицких ворот и отступив с болезненными потерями на Васильевском спуске, противник усилил натиск с реки. Теперь для каждого залпа там появлялось едва ли не по полторы сотни китайцев. Несколько нитей, связывавших стену в месте провала, полопались, но другие пока держали, худо-бедно периметр замыкая.

С прочих направлений атаки тоже возобновились, но там они скорее носили все же отвлекающий характер, растягивая наши силы. Так, в какой-то момент из-за здания Верхних Торговых Рядов (это где в моем родном мире располагался ГУМ) выскочила целая эскадрилья метел – при поддержке пары многоместных ковров-самолетов. Непонятно, на чем китайцы строили тут свой расчет: полдюжины летуний было без особого труда сбито еще над Красной площадью, и лишь одна, отчаянно маневрируя, сумела дотянуть почти до самой стены, где ее и сожгли в прах. Оба ковра и пара уцелевших метел несолоно хлебавши повернули назад.

В другой раз со стороны Александровского сада нам подкинули из порталов сразу несколько живых бомб, однако с внешней стороны белокаменная стена оказалась куда прочнее, чем два дня назад показала себя изнутри: пробить в ней новую дыру или хотя бы даже трещину врагу не удалось – несмотря на мощный взрыв, разрушивший почти до основания здание Манежа (оно здесь, правда, как-то иначе называлось), не оставивший и следа от украшавших парк монументальных памятников великим предкам Государя нашего Бориса VIII и унесший жизни не менее семи защитников убежища.

Таким образом, не без потерь – общее число убитых у нас уже перевалило за пятую дюжину, серьезно раненых же было по меньшей мере втрое больше – но добрый час Москва достаточно успешно отражала все атаки китайцев… А потом внезапно с треском, отчетливо слышным даже у нас, под низкими сводами палат штаба, лопнули остатки Артемьевой заплаты, и, словно только того и ждали (то есть понятно: как раз ждали!), сотни, если не тысячи китайцев, сметая на своем пути все и вся, ломанулись в пролом. Часть порталов, конечно, удалось уничтожить нераскрывшимися, многих из успевших высадиться – на подходе сжечь, размазать по гранитному парапету набережной или вовсе стереть в порошок, но врагов было слишком много, и они ворвались в кремль.

Разом все смешалось и у нас в штабе. Кто-то неподалеку от меня в панике заорал: «Мы пропали!», другой голос призвал: «Все к провалу! Отбросим их!», третий, помянув бестелесных злыдней, горячо поддержал второго…