Ира вытерла слезы.

– Дядя Дима! Он очень добрый, конфеты мне на Новый год привез и куклу. Сейчас покажу…

Девочка убежала, но очень быстро вернулась.

– Вот!

– Очень красивая, – похвалила Мария Алексеевна игрушку и совсем не покривила душой.

Кукла и впрямь была хороша. И, наверное, дорого стоила. Воспитательница поинтересовалась фамилией дяди Димы, Ира назвать ее не могла, сказала лишь, что у него на спине лицо. Мария Алексеевна удивилась и попросила объяснений. Девочка зачастила:

– Дядя Дима всегда приезжал рано утром. Они с папой шли в баню, а потом садились чай пить. Замотаются снизу полотенцами, а сверху голые, так и сидят. У папы между лопатками волосы растут, а у дяди Димы родинки: две вверху, это глаза, одна посередине, будто нос, а под ним много-много мелких пятнышек, как рот. Очень смешно – лицо на спине. Но дядя Дима к нам ездить перестал, последний раз был на Новый год, когда привез мне куклу и много конфет в красивой коробке. Косте тоже вручил конфеты, а еще машину, красную, пожарную. Я дядю Диму поцеловала, а Костя ему даже «спасибо» не сказал, обиделся: «Я что, маленький? Мне ерунда не нужна! Решили подарок сделать? Отпустите меня в Москву учиться! Я гений, мне нужно развиваться».

Вениамин Михайлович очень рассердился на Костю, но что он ему сказал, Ира не знала, ее отправили на кухню.

Потом дядя Дима куда-то пропал, зато появилась тетя Фея. Мария Алексеевна, конечно, поняла, что женщину звали иначе, попыталась выяснить ее имя, но Ирочка упорно твердила: «Тетя Фея. Красивая-красивая, как принцесса».

Поговорив с девочкой, воспитательница, добрая душа, решила отыскать дядю Диму и тетю Фею. Мария Алексеевна переживает за всех своих воспитанников, радуется, когда находятся родственники или друзья сирот, которые хоть раз в году да приедут проведать ребенка. Белкина попросила о помощи Печенькина, тот как раз начал заниматься расследованием обстоятельств гибели Вилкиных. Леонид Сергеевич пообещал сделать все возможное, ему для этого потребовалось еще раз побеседовать с Ирой, и он сказал:

– Мария Алексеевна, по закону я не имею права официально разговаривать с ребенком в отсутствие педагога. Но никто не запрещает проявить внимание к сиротке. Если приведете ребенка в мой кабинет, девочка стушуется, зажмется, толка из разговора не получится, ничего ни о дяде Диме, ни о тете Фее я не узнаю. Поступим иначе. Завтра, в свой выходной, я заберу Ирину. Мы с ней сходим в кино, поедим мороженого, пообедаем в кафе, и я в процессе общения аккуратно расспрошу малышку. Уж простите, Мария Алексеевна, у меня умения вытаскивать из людей сведения побольше, чем у вас, а даже самая тоненькая ниточка может привести к удаче.

Белкина с радостью согласилась на его предложение, но эффект получился не тот, на какой она рассчитывала. В районе семи вечера Печенькин привез Иру назад в детдом, девочка держала в руках белого плюшевого медведя с розовым бантом на шее. О такой игрушке мечтает каждая малышка.

– Ну и красота! – ахнула Белкина. – Ира! Ты поблагодарила Леонида Сергеевича?

Та молча кивнула.

– Она устала, – улыбнулся следователь, – слишком много впечатлений, и мороженого три порции кто-то слопал, кому-то надо скорее в постельку.

Мария Алексеевна отправила воспитанницу в спальню и поинтересовалась у Печенькина:

– Ну как? Удалось хоть что-то выяснить? Кто такие дядя Дима и тетя Фея?

– Увы, нет, – вздохнул тот, – при девочке ни их фамилий, ни полных имен-отчеств не называли. Но я считаю, что день у нас не зря прошел, Ира отдохнула. Вы хотели отыскать друзей ее покойных родителей, чтобы те изредка сироту навещали? Выполнить вашу просьбу не представляется возможным, но я предлагаю другое: буду брать малышку на прогулку, когда смогу.

Белкина поняла, что Печенькин – добрый человек, и, конечно, дала согласие на его встречи с воспитанницей.

На следующий день после обеда белый пушистый медведь обнаружился в помойном бачке во дворе – игрушку разрезали ножницами и выбросили. Останки нашел Олег Родионов, старшеклассник, и принес в кабинет Белкиной со словами:

– Надо найти того, кто изуродовал Топтыгина. Думаю, это дело рук Гоши Молчанова.

Упомянутый воспитанник считался главным хулиганом интерната – плохо управляемый мальчик, вечно делавший пакости.

Мария Алексеевна вскипела, вызвала Игоря и отругала. Подросток, обычно молча слушавший нотации, неожиданно обиделся и пробурчал:

– Не отнимал я у Ирки игрушку, она сама ее в помойку кинула.

Белкина пришла в негодование и пригрозила Гоше:

– Сейчас позову сюда Ирочку, и ты ей в глаза свою ложь повторишь.

Вилкина вошла в комнату с опущенной головой и на вопрос Марии Алексеевны: «Солнышко, ты знаешь, кто обидел мишку?», прошептала:

– Да. Я его разрезала.

– Но почему? – обомлела воспитательница.

Девочка подняла голову, и вот тогда Белкина впервые увидела на ее губах вежливую улыбку.

– Плохой медведь. Злой. Болтливый. Нельзя много говорить! Надо молчать. Тсс…

После этого случая Ира перестала прибегать к воспитательнице, чтобы поговорить с ней о папе-маме, и с той поры на ее губах поселилась та самая вежливая улыбка. Вилкина замкнулась, никто теперь не знал, что у нее на душе. А Печенькин больше не водил ее гулять.

Неприятностей Марии Алексеевне Ирина не доставляла – девочка была воспитана в почтении к старшим. Она всегда приветливо со всеми здоровалась, вещи содержала в порядке, уроки садилась делать без напоминания. Учеба ей совсем не давалась, но педагоги натягивали Вилкиной отметки – за старание и добрый нрав. Никаких талантов она до выпускного класса не демонстрировала, ни музыкальным слухом, ни способностями к рисованию-вязанию-шитью не отличалась.

Впрочем, ей неплохо удавались сочинения, одно из них на тему «Мой родной дом» получило первый приз на городском конкурсе. Вилкина изо всех сил постаралась: хорошее содержание, красивое оформление, почерк аккуратный. Это сочинение до сих пор хранится в кабинете Белкиной среди прочих в шкафу – воспитательница не выбрасывает лучшие образцы детского творчества. А вот в театральный кружок Ирину не приглашали, там блистала Майя Нечаева, звезда детского дома, третья соседка Светловой и Вилкиной по комнате.

В интернат Майя попала четырнадцатилетней – ее родители, артисты Игнатьевского драматического театра, погибли в автоаварии, других родственников у нее не было. Но друзья покойных не оставили сироту. Майю часто навещали, ее брали на выходные. Крестный отец девочки, талантливый Антон Греков, артист того же театра, исполнявший главные роли, почти каждую субботу-воскресенье Майечку к себе приглашал. Но через несколько месяцев его вызвали в Москву на съемки, Греков уехал и не вернулся. Майечка все ждала крестного, одно время грустила, но ущемленной себя не чувствовала, потому что другие друзья семьи ее поддерживали. В отличие от большинства воспитанников, около этой девочки вращалось много заботливых людей.