Она не то чтобы приняла решение об уходе, но внутренне отреклась от их брака. И вскоре «подходящий вариант» в виде вполне обеспеченного мужчины, оборотливого бизнесмена, явился, как по заказу. А ей было, в общем-то, все равно, с кем, лишь бы уйти из серого прибежища неудачников в яркий мир любимцев судьбы. Пришла пора перевернуть страницу, и они с Кириллом очень быстро развелись, разменяли свой кооператив, разъехались, и следы Катерины для Кирилла затерялись.

Домой он теперь совсем не торопился. Чем больше была загружена работой голова, тем меньше думалось о Кате. Но стоило остаться один на один с собой – на утренних пробежках, к которым привык, еще когда бегали вместе с женой, или сидя в вагоне метро после очередного затянувшегося допоздна рабочего дня, – он вспоминал о ней, пытался понять, можно ли было что-то сделать иначе, чтобы не доводить до разрыва, и что именно сделать… Бесплодные мысли сверлили мозг, пока не вытеснялись более общими, а затем и более привычными. «Как все странно, – размышлял Кирилл, задремывая в вагоне от усталости, – странно… странно… Еще недавно я был обеспечен лучше многих, был женат на красавице… Теперь чуть ли не всех беднее, и красавица моя ушла к другому… Понять-то нетрудно: это у меня всегда есть чем жить, а молодой женщине сейчас тяжело… искушения… И как все странно! Особенно то, что я вовсе не убит своим горем, живу, работаю… Было и есть то, отчего по-прежнему стоит просыпаться каждое утро, – мой мир, полный открытий. В нем я богат, я всемогущ и окружен такими же счастливцами, мы одной веры… Именно сейчас, как никогда, наша наука почти совсем очистилась от случайных людей…» И всегда-то было так: начнет тосковать о Кате – а кончит мыслями о науке.

Вскоре он и вовсе привык к одинокому положению и, несмотря на маленькую зарплату и отсутствие семьи, так и продолжал считать свою жизнь в целом удавшейся – в чем-то удивительно счастливой, а в остальном в общем нормальной, жизнь как жизнь.

Случались и женщины. Хотя инициативы Кирилл по-прежнему не проявлял. Девушки находили его сами и затягивали в близкие отношения. Он, как и прежде, производил впечатление, не утратив ни внешней привлекательности, ни обаяния, ни юмора, трансформировавшегося, правда, из беззаботного в мрачноватый. Но это лишь придало ему пикантности. Вовлекаясь в роман с девушкой, был нежен, внимателен, даже стремился нести некоторую ответственность за подругу. Насколько позволяла ситуация. Ухаживал за заболевшей, поддерживал приунывшую, помогал с детьми, у кого имелись… Только вступать в брак больше не торопился. Слава богу, никто от него не забеременел, крайней необходимости в создании семьи, таким образом, не возникало, и Кириллу легче было проявлять необязательность. Но по той же самой причине все романы сопровождались для него чувством вины и большой радости не приносили. Кирилл никому ничего не обещал, однако нутром как-то чувствовал, что при определенных отношениях женщинам и не нужно ничего обещать, чтобы они считали обещание все-таки полученным.

Так и жил бобылем, ни к кому не переезжал и никого к себе не звал селиться. А если появлялась подружка, то ночью свидание заканчивалось, Кирилл неизменно уезжал к себе домой либо провожал до дома девушку и, галантно поцеловав на прощанье ручку у самых дверей ее квартиры, отправлялся восвояси.

Да и не частыми были эти встречи, больше его по-прежнему занимала наука. С несколькими единомышленниками продолжали они мотаться по начальственным кабинетам, подавали заявки, участвовали в конференциях и форумах. Верили в объективную значимость своей работы, делали все, чтобы не затеряться в научном мире. И усилия увенчались наконец успехом – действительно крупным и долгосрочным заказом…

Прошло еще несколько лет. Кирилл давно возглавлял лабораторию, с легким сердцем переданную ему ушедшим на пенсию прежним завлабом. Теперь в их большом проекте крутились уже совсем другие деньги. Сам он хоть и не был богатым человеком, но отнюдь не бедствовал. В остальном все оставалось как раньше: преданность делу, ухаживания женщин и одиночество. Бесшабашный юмор молодого, здорового, непуганого жизнелюбца окончательно сменился мягкой иронией мудреца. Но с друзьями они веселились почти по-старому.

Женского внимания стало даже больше, девушки теперь совсем не боялись сближаться с респектабельным ученым, так как это не грозило им жалким существованием возле нищего неудачника. А кроме того, расширился сам контингент потенциальных партнерш: многие ровесницы Кирилла уже развелись, пополнив ряды искательниц счастья, а тем временем и бывшие пятиклассницы выросли в двадцатилетних красоток. Утомленный мельтешней романов и неизменным чувством вины, Кирилл внутренне отменил для себя добровольный формальный целибат и стал задумываться о женитьбе.

Эля была на пятнадцать лет моложе и проявила достаточно активности, чтобы повести восхищенный и, как всегда, более-менее бескорыстный интерес Кирилла прямо в направлении свадебных приготовлений. Почти сразу родилась дочь, потом сын. Все как-то легко и радостно. По всем показателям этот брак удался. Правда, если для Эли на первом месте всегда оставались интересы мужа и семьи, то Кирилл, любя жену и детей, тем не менее проводил в лаборатории больше времени, чем дома. Женитьба его не изменила: стяжателем он не стал, науке оставался предан, жене и принципам верен.

Элька между тем оказалась идеальной женой – прощала мужу и ненормированные рабочие дни, и то, что основные проблемы семьи ложились на нее одну. Они практически не ссорились. Она даже подружилась со свекровью, советовалась с той по всем важным вопросам, охотно навещала… Умерла мама Кирилла внезапно. Без тяжелых болезней и какой-либо особенной слабости. До последнего дня была шустренькой, любила кулинарить, ездила по санаториям, чем могла, помогала сыну и дочери Гале. У дочки подрастали две девочки, но брак ее сложился неудачным: муж сильно пил, вечно терял работу, Галя и сама была издерганной, много работавшей, хронически несчастливой женщиной, с вечно маленькой зарплатой, всегда уставшей и невеселой. К ней для поддержки и помощи мать старалась ездить почаще. И вот ее не стало…

В свою последнюю ночь женщина просто легла и не проснулась, оставив безутешными резко и неожиданно осиротевших своих детей. Сильно горюющие Галя и Кирилл и подумать не могли, что вскоре покойница-мать поразит их еще одним ударом. Но по оглашении нотариусом завещания оказалось, что наследство родительница оставила только Кириллу. Почему она так распорядилась – спросить уже было не у кого. Только и квартира, и то, что в квартире, – все было завещано одному лишь сыну, вполне обеспеченному, беспроблемному сыну, и совсем ничего не перепало и без того обиженной судьбой дочери. Услышав это, Галя как будто лишилась дара речи. За время, прошедшее от похорон до встречи у нотариуса, она немного свыклась с мыслью, что мамы больше нет, и хоть с грустью, однако уже подумывала, как бы могла поправить ее дела продажа освободившейся квартиры. Или, может, сдавать?.. Тоже помощь…

Выслушав волю покойной, она только взглянула на брата, беспомощно развела руками и молча пошла в прихожую. Растерянный Кирилл вышел вслед за сестрой. Галя неловко обувалась, хмуро и страдальчески глядя на свои стоптанные сапоги.

– Знаешь, что я думаю, – сразу же начал брат, – мама нарочно так сделала, чтобы я как бы был ответственным за все. Ну, может, она рассудила, что забот у тебя и так слишком много и все эти хлопоты мне нужно целиком взять на себя.