Ужинали втроем. Эля была чрезмерно улыбчива, старалась вовлечь гостя в разговор.

– Как мило, что ты нас навестил, Саймон, – изображая чуть ли не восторг, щебетала тонким голосом. – И правда, что одному дома делать? А здесь тебе всегда рады… – Она ласково и кротко склоняла набок голову, словно любуясь гостем, и это казалось странным, потому что Саймон, хотя и был в общем-то симпатягой, но отличался упорной молчаливостью и даже угрюмостью, так что Эля обычно избегала общения с ним.

Говорили то по-русски, то по-английски. Она действительно очень продвинулась в изучении языка и надеялась, что коллега Кирилла это оценит. «Почему нет, – грустно думала, разглядывая приятеля мужа под новым углом. – В конце концов, мне все равно, лишь бы натурализоваться здесь…»

– Ешь, ешь, – Эля старалась поймать взгляд ошалевшего от ее ласк Саймона. – Нравится?

– Нравится, – пришибленно кивал тот, глядя в тарелку.

Саймон, и без того застенчивый, из-за такого напора совсем терялся. А Кирилл печально наблюдал Элины усилия. Он давно знал приятеля – очень закрытого и, похоже, привыкшего к одиночеству парня. Вряд ли тот сможет оправдать Элькины надежды на брак. Но у Эли совсем почти не оставалось времени, она, как утопающий за соломинку, хваталась за любые средства, даже нелепые – выбирать было некогда.

Ей действительно было почти безразлично, каким способом получить право остаться в Англии – лишь бы это право было бессрочным и неоспоримым. Она нервничала и осматривалась, прикидывая свои шансы на замужество; но в то же время проглядывала сайты с вакансиями, читала рекрутерские объявления больших компаний в надежде наткнуться на подходящую открытую позицию. Каждый вечер Кирилл видел в глазах жены лихорадочную решимость пополам с отчаянием. «У меня нет другого выхода, я должен помочь…» – подумал он наконец.

– Эля хочет остаться здесь, – обронил между делом, когда они с Саймоном изучали результаты очередного опыта.

Приятель молча кивнул. Прошла еще минута.

– Ее виза не годится, – возразил Саймон озабоченно.

– Конечно. Ей нужна работа.

Саймон внимательно посмотрел на Кирилла.

– Я тебя понимаю, – сказал он. – Женщины создают проблемы.

– Не в этом дело. Эля хочет остаться. Но мне нужно ехать. Я ничего не могу изменить. Ей нужна работа.

– М-м… Это возможно, – кивнул приятель. – Есть бутик, требуются продавцы из восточной Европы. Хозяин рассчитывает на туристов из России. Если она понравится, он сможет оформить рабочую визу.

Через месяц Эля по протекции Саймона получила место с обычным для Британии двухмесячным испытательным сроком. Перед отъездом Кирилла они снова, каждый со своей стороны, предприняли попытки повлиять на решение друг друга. Он задействовал самое больное – напоминание об оставленных родителях и двух старых бабушках. Она взывала к ответственности перед детьми. Аргументы лупили наотмашь – но оба стойко оборонялись.

– Я, в конце концов, патриот, – разводя руками, признавался Кирилл.

– Как это глупо! Что тебе дала эта страна? – горько спрашивала Эля.

– Даже перечислить трудно, что дала. Да и не такой вопрос, чтобы взвешивать: сколько мне, сколько я… Вообще не хочу это оценивать, тут все перемешано, я часть своей страны, она – продолжение меня… Может быть, у тебя просто чувства этого нет, так бывает.

– Зато у меня есть родительские чувства! – кричала жена. – Мне не наплевать, где и как будут жить наши дети!..

Эля поехала с ним в Лондон, проводила в аэропорт, смотрела измученно и грустно. Они обнялись и братски поцеловались.

– Буду приезжать, – пообещал Кирилл. – Звони почаще.

Эля кивнула, глотая слезы.

Он опять жил один. И перспективы нового брака не привлекали – Кирилл считал себя женатым. Формально он и был женат. Хотя знал, что Эля не упустит возможности выйти замуж в Англии, если таковая представится, – слишком уж важным для нее было закрепиться там.

Сидя на заседаниях коллегии, ворочаясь без сна в постели, Кирилл все думал об оставленной в Шеффилде семье. Часто звонил своим, дети не могли понять, что происходит. «Папа, когда ты приедешь?» – уныло спрашивали сын и дочь. Эля механически отчитывалась о здоровье, сообщала, что устает на новой работе, но жизнью своей довольна. Чувство безнадежности после этих звонков охватывало Кирилла сильнее. «Я жив, я здоров, – старался он быть рассудительным, – есть любимое дело… На что мне жаловаться?! Что жена выбрала другую жизнь? Ну пусть! Ведь надо же ей быть счастливой… Мне тоже пришлось сделать выбор. Дети, вот беда. Но не их, слава богу, а всего лишь моя… Все как-нибудь устроится. Надо чаще летать в Англию. Все уладится, иначе не бывает. Та-ак… А что, если мы сделаем чуточку по-другому…» – отвлекался он, вспомнив неудачный лабораторный опыт. И с удовольствием погружался в работу и в мысли о работе. Это всегда его спасало.

Проходили месяцы, минул год. Кирилл приспособился навещать своих в Шеффилде. Летал в Англию при всякой возможности. Эля стала совсем англичанкой, даже дома говорила по-английски, держалась с ним довольно отстраненно. С замужеством пока не получалось, но мысли этой она не оставляла и не скрывала ее от Кирилла, хотя формально они по-прежнему оставались супругами. Возможно, Эля надеялась, что ее новые брачные намерения подстегнут отступника-мужа все-таки воссоединиться с семьей. Муж, однако, казалось, совершенно втянулся в свое бессемейное положение, и не похоже было, чтобы он собирался что-то менять.

В Москве Кирилл много преподавал, вел нескольких аспирантов. Один за другим умирали его пожилые учителя, старые профессора, бывшие руководители. Похоронные хлопоты как-то сами собой ложились на Кирилла. Репутация порядочного и отзывчивого человека не позволяла расслабиться, во всех трудных ситуациях коллеги бежали к нему за помощью, и он долгом своим почитал помочь. С женщинами был мил и любезен, но романов избегал. Может, когда-нибудь, думал иногда. Если Элька там устроится… «Какой-то я все-таки дурак, – приходило ему в голову. – Словно дал обет безбрачия. С другой стороны, разбрасываться не хочется, а завязывать настоящие отношения при живой жене – не мой вариант. Да и не с кем».

Он часто общался со своими по Скайпу. Кроме того, завел страничку в Фейсбуке, куда ему писали жена и дети. Однажды нашел в почте фейсбуковское сообщение: Екатерина Винчковская приглашает вас дружить. На предложения виртуальной дружбы Кирилл обычно реагировал автоматическим согласием, так как совсем не придавал такой «дружбе» значения. Он кликнул на кнопку «Принять» и, минуя Фейсбук, вышел в Скайп. Эля была уже на месте.

– Добрый день, мэм, – приветствовал Кирилл. – Как дела, рассказывай.

– Хорошо, – возбужденно откликнулась жена. – Хогарт мне предложение сделал.

Кирилл молчал.

– Эй, Кирюш, – потеребила Эля. – Кирюша, ты онемел? Ты слышишь – Уильям сделал мне предложение!

– И что ты решила? – очнулся наконец Кирилл. Их английского соседа Уильяма Хогарта он знал прекрасно, прикидываться дурачком и задавать проясняющие вопросы, чтобы потянуть время, не имело смысла. Но он не думал, что такое, как ему казалось, ожидаемое известие настолько его заденет.