— Ладно, — неуверенно бормочу, не зная, чего она точно хочет.

Арабелль тащит меня за руку через весь дом в бальный зал и включает в нем свет. Её лицо светится от восторга, как у ребёнка на Рождество. Она, улыбаясь, кружится, и подол платья развевается волнами.

— Здесь так красиво. Я даже могу представить себе музыку и танцы. Платья... — закрыв глаза, она прикладывает пальчик к подбородку. — Теперь я понимаю, почему твоя мама любила устраивать здесь вечеринки.

Неожиданно, удивив даже себя самого, я притягиваю Арабелль к себе.

— Потанцуешь со мной, красавица?  

Арабелль

Широко распахнув глаза от удивления, смотрю на Таддеуса.

— Но… у нас нет музыки.

— Я принесу айпод.

— Тогда ладно, — застенчиво улыбаюсь ему.

— Сейчас вернусь.

Мужчина выходит из зала и меня почему-то тут же одолевают сомнения, что он вернётся, но я гоню их прочь.

Время, кажется, замирает, а я всё жду, не в силах сдвинуться с места.

И Таддеус, наконец, возвращается.

Он подключает айпод к колонкам и из динамиков начинает литься красивая лирическая музыка.

Таддеус подходит ко мне, кладёт руки на мою талию и медленно начинает вести нас под звуки музыки.

— А ты умеешь танцевать, — удивляюсь.

— Отец настоял, чтобы брал уроки, но я никогда не ценил их по достоинству.

Мы замолкаем, полностью отдаваясь танцу. Мелодия сменяется одна другой, а мы смотрим друг другу в глаза и медленно скользим по залу.

Неожиданно музыка смолкает.

Мы замираем на месте, но Таддеус не спешит отпускать меня. Он как зачарованный смотрит на мои губы и у меня перехватывает дыхание.

Мужчина нежно скользит рукой по моей спине и я, закрыв глаза, прижимаюсь к нему. Огонь проносится по всему телу, и я чувствую обжигающе горячие губы Таддеуса на своих губах.

С каждой пройдённой секундой поцелуй становится всё горячей и горячей. У меня кружится голова, и я чувствую себя так, будто улетаю в небеса.

— Извини… я не могу, — неожиданно раздаётся рык Таддеуса.

Открываю глаза и с болью замечаю, как он скрывается за дверью.

Ошеломлённая, я стою, не в силах сдвинуться с места.

Почему он ушёл? Что я сделала не так?

Да, у меня было мало опыта в поцелуях, но мне показалось, что ему понравилось.

Тогда что случилось?

Треск и шипение из динамиков заставляют меня вздрогнуть.

Как в тумане я выключаю айпод, свет в зале и бреду к себе в комнату.

К сожалению, наш вечер закончен.

Войдя в свою комнату, переодеваюсь и вешаю бальное платье мамы Таддеуса в шкаф. Всё так же как в тумане бреду в ванную, принимаю душ и чищу зубы.

Боль и растерянность разрывают мне грудь. И с каждой минутой боль становится всё сильней.

Вернувшись в комнату, ложусь в кровать, накрываюсь с головой одеялом, желая поскорее провалиться в спасительный сон.

Но он не спешит ко мне.

Ближе к полуночи оживает мотоцикл Таддеуса и к душевной боли добавляется ещё и тревога.

Таддеус

Я мчусь по шоссе, крепко сжимая руль.

Да, я трус. Да, и ещё дурак.

Арабелль никогда не сможет полюбить чудовище. Я слишком долго притворялся, что между нами, что-то есть. Игнорировал реальность. Допустил ошибку, позволив себе фантазировать о нас как о паре. Я позволил своему влечению к ней расти. И вот сегодня, когда поддался слабости и поцеловал Арабелль, почувствовал, как чудовище начало прорываться. И испугался, что она увидит меня во всей «красе» и того, что могу причинить ей вред.

Повернув к городу, сильнее разгоняю мотоцикл, стараясь заглушить чувства. Я должен был приютить Арабелль, а не выдумывать притворные отношения между нами. Мне нужно быть более осторожным с ней. Я должен полностью контролировать себя. И перестать делиться с нею личными подробностями о своей жизни.

Медный запах крови привлекает меня, и я притормаживаю, пытаясь понять, откуда он исходит. Наконец чётко улавливаю след и мчусь по нему на север, пока не замечаю машину в канаве. Передняя часть полностью разбита о фонарный столб, с которым она столкнулась.

Я съезжаю с шоссе и осторожно подъезжаю к машине.

Водитель сидит, сгорбившись над подушкой безопасности. От него разит алкоголем, но я, принюхавшись, всё же не улавливаю от него запаха крови. Кровью пахнет с заднего сидения. Открываю заднюю дверь и замечаю маленького мальчика лет четырёх, который не сидел в автокресле и не был пристёгнут ремнём безопасности. Струйка крови стекает по его лицу.

Тянусь к мальчику, прикасаюсь к его гладкой коже и позволяю исцеляющему потоку течь из меня.

Раньше, когда я исцелял раненых, они в основном были без сознания и не знали, что я с ними делал, но в этот раз мальчик открыл глаза, и наши взгляды встретились.

Волны боли захлестнули меня, и я стиснул зубы, чтобы не закричать. Мальчик пострадал сильнее, чем я думал. Какие-то внутренние повреждения и кровотечение. Травма головы – это ерунда.

Когда исцеление закончилось, похлопал мальчика по руке.

Большие карие глаза мальчика уставились на меня, и он прошептал:

— Ты Иисус?

Я едва сдержал смех.

— Нет, — просто ответил и прикрыл дверцу.

Вдалеке послышался звук сирен.

Кто-нибудь обязательно придёт им на помощь.

Я же сажусь на мотоцикл и выезжаю на шоссе.

Примерно в миле от дома чувствую тошноту и съезжаю на обочину. Едва успеваю снять шлем, прежде чем желудок избавляется от ужина. Силы покидают меня, и я кубарем лечу в глубокий кювет. Остановившись в зарослях, закрываю глаза.

Это первый раз, когда я не знаю, какие внутренние повреждения получил, но думаю, смогу исцелиться и от них тоже.

Надо только полежать. К утру смогу взобраться на мотоцикл и добраться до дома.

По крайней мере, я на это надеюсь.

Образ Арабелль прорывается сквозь невыносимо острую боль и воспалённый разум, и я отключаюсь. 

Арабелль

Я просыпаюсь с первыми лучами солнца. За окном шелестит ветер, но в доме тихо. Очень тихо. Гнетущая тишина сдавливает от паники горло и не даёт вдохнуть.

Таддеус… Он вернулся домой или нет?

Не раздумывая долго, встаю и бросаюсь к двери его спальни. Осторожно приоткрываю дверь и заглядываю в щель. Таддеуса нет. Кровать застелена. Значит, он не ночевал здесь.