Он повернулся к ней и внезапно захохотал, запрокинув головуи сверкая очень белыми, неестественно белыми зубами. Может, искусственные, каку Андрея?

— Что случилось? — спросила она осторожно.

— Ничего, — сказал он весело. — Ничего не случилось. Значит,сейчас не холодно, а пока не топили, было холодно? Замечательно!

Вот и пойми тут, о чем он говорит.

Как же они проживут целый год в одной квартире? Да она черезтри недели такой жизни взбесится…

Зазвонил телефон, и Александра кинулась к нему, какбелогвардеец к последнему пароходу в Стамбул, отходящему от одесской пристани.

Звонила очень отдаленно знакомая Александре Света Морозова,работавшая у Вани Вешнепольского редактором.

— Ничего не известно? — первым делом спросила Александра,как только Света представилась.

— Что может быть известно, Саша? — с усталой досадой сказалаСвета. — Ничего не известно. Ждем, надеемся, только и всего. Надеемся, что жив.Может, и хорошо, что так долго нет никаких сведений. Труп… — она запнулась, —уже давно нашли бы, это же очевидно.

Совсем не очевидно, подумала Александра, но спорить нестала.

— Саша, мы готовим специальный выпуск программы. Он выйдет вэфир сразу после Нового года, по Ваниным материалам, — заговорила Света совсемдругим, деловым тоном. — У нас лежит полным-полно видео, которое он приготовилк эфиру, и даже кое-какие письменные материалы. Из этого нужно собратьпятнадцатиминутный фильм. Сможете?

Александра быстро села на диван.

— Почему я, Света? — в полной растерянности спросила она. —Я уже не работаю почти два месяца, вы, наверное, не знаете…

— Про то, что вы не работаете, я знаю, — сказала Светаделикатно. — Но сейчас дело не в том, работаете вы или нет. У нас простофизически некому этим заняться. Творческую группу расформировали сразу же, кактолько Быстров и Вешнепольский пропали. Я осталась фактически одна. Но я совсемне умею «делать политику». А вы пишете, насколько мне известно, очень похоже наВешнепольского.

— Еще бы не похоже! — пробормотала Александра. — Конечно,похоже. Он же меня когда-то учил…

— Ну тем более! — с энтузиазмом воскликнула Света. —Конечно, это будет оплачено, и режиссер с вами будет работать.

— Я не знаю, — пробормотала Александра, опасаясь, чтоВаниному редактору известны не все душераздирающие подробности ее биографии, аподводить человека под монастырь ей не хотелось.

— Это не имеет никакого отношения к Вике Терехиной, — жесткосказала вдруг Света. — И не будет иметь. Мы решили, что лучше всего сделаетеэту работу вы. Вы дружили с Ваней, вы знаете его стиль, вы оченьпрофессиональный корреспондент, и этого вполне достаточно.

— Я боюсь, что у вас будут неприятности, — призналасьАлександра.

— Не будут, — заверила ее Света. — Давайте встретимсяпослезавтра часов в двенадцать в пресс-баре. Я вас в лицо помню, а вы меня?

— Нет, — улыбнулась Александра.

— Ну, вот и славно, — заключила Света. — Пропуск-то вы хотьне сдали?

Филипп пребывал в ванной. Эта ежевечерняя и очень простаяпроцедура почему-то занимала у него чудовищное количество времени, и свет засобой он никогда не гасил, так что, живи он в коммуналке, его в скором временипостигла бы участь Васисуалия Лоханкина, думала Александра. Пока он, какенот-полоскун, лил воду в ванной, у Александры было «личное время»,единственное время за вечер, тогда она чувствовала себя относительно спокойно,— как смертник, которому в очередной раз отложили исполнение приговора.

Нервы, так говорила она себе.

Все дело в этих проклятущих нервах и еще в сильнейшемстрессе, который ей пришлось пережить, так формулировал ее состояние нанятыйЛадкой психолог, навещавший ее первое время после катастрофы.

Через полчаса Филипп Бовэ выйдет из ванной, придет в спальнюи упадет животом поперек дивана, нисколько не стесняясь своей наготы. Его кожав скудном свете торшера всегда сияла просто неприличным здоровьем и не менее неприличнымальпийским загаром. И вообще весь он был очень… приятный: широкий, плечистый,вкусно пахнущий. Пожалуй, даже нелепая прическа идеально ему подходила.Александра еще не встречала мужчин, которым бы шли длинные волосы, а Филиппаневозможно было представить с короткими. Конечно, он ниже ее ростом, но впостели это не имело никакого значения, а выходить с ним она никуда несобиралась.

Каждый вечер повторялось одно и то же.

С ужасом парализованного, оказавшегося на рельсах и ужезаслышавшего приближение поезда, она ждала минуты, когда оттягивать неизбежноебудет уже невозможно и придется гасить свет, крепко-накрепко зажмуривать глазаи ждать этого первого, самого страшного прикосновения…

Не зря она ничего не могла рассказывать Ладке, хотя в былыевремена на «партсобраниях» обсуждалось все, и с самыми мельчайшимиподробностями.

Как же она его боялась!

Его неизменной и, как представлялось Александре, холоднойвежливости, его телефонных звонков, его акцента, его бритвенных принадлежностейв ванной, его записных книжек, которые она не смела взять в руки и переложить.Ей казалось, что если уж Андрей, которого она любила, не смог ее вынести, тоэтого абсолютно чужого человека она должна постоянно раздражать.

Почему-то он благодарил ее за ужин. Почему? Может, онсмеется над ней?

Александра старательно выискивала истинную причину егоблагодарности и вежливости по отношению к ней и никак не могла ее найти. Напервый взгляд все лучше некуда, просто образцово-показательный брак. Но…деньги? Зачем он предложил ей деньги? Чтобы потом упрекнуть в том, что онаживет на чужой счет? Или обвинить в воровстве? Все возможно. Александра в этомуже убедилась. Ведь уволили же ее с работы «за хулиганство». А зачем онпредупреждает ее, когда задерживается? Боится застать у нее другого мужчину?

Но это уже настоящая паранойя. И самое грустное — Александрапрекрасно сознавала, что это паранойя, однако ничего не могла с собой поделать.

Хуже всего то, что ей нравилось спать с ним. Понравилось ссамого начала, и с тех пор нравилось все больше и больше. Это было совсем нетак, как с Андреем, которому она «вверила себя» на всю оставшуюся жизнь идолжна была быть довольна всем, что бы он ни делал. С Филиппом все было проще,ярче, естественнее.

Как будто он брал ее с собой в волшебную страну, окруженнуюВеликой пустыней и Кругосветными горами. В этой стране не было никого, кроме нихдвоих, не было проблем, не было неразрешимых вопросов и чудовищных ответов. Вэтой волшебной стране она была… нужна. Там она оправдывала любые, даже самыесмелые ожидания, там она была свободна, легкомысленна и ни за что не отвечала.За все отвечал Филипп.