Вариант с тем, что кузен непричастен, никто не рассматривал всерьёз. Троюродные никогда не вступали в конфронтацию с троном и не связывались с оппозицией, но устраивать мелкие пакости было вполне в их стиле. Они даже рассматривали это как семейную традицию. Мол, чтобы эти, на троне, не зазнавались.

Советники принялись бурно обсуждать новую информацию, высказывая те или иные предположения и предложения. В большинстве своём они не выдерживали никакой критики: посылать войска в земли кузена причин не было, провоцировать на религиозный конфликт — тоже представлялось невозможным, дискредитировать кого-то из сектантов было, конечно, идеей перспективной, но не решало проблему с князем, которому следовало сделать серьёзное внушение.

— А давайте возложим на него миссионерскую миссию в Махии, — вдруг предложил дядя.

Это было очень в его стиле: во всех дипломатических интригах он делал вид, будто принимает верхний пласт смыслов за действительный, и давал абсурдно серьёзный ответ на этот верхний пласт. Раз князь уверял, что пытался обратить махийских еретиков, — нужно такую возможность ему и предоставить!

— Остроумно, — признала королева, — но невыполнимо. На князе лежит обязанность по обороне границ, мы не можем отправить его с миссией. А вот женить… Господин Канлар, что у нас там с махийскими принцессами на выданье?

Попивающий кофе Канлар достал из своего шкафа какую-то рукописную книгу, полистал и выдал справку:

— Ого, целых три принцессы! Семнадцать, восемнадцать и двадцать лет. Стоп, последнюю, кажется, уже просватали, — он нахмурился, достал какую-то папку и стал её листать в поисках соответствующей информации.

— Не трудитесь, нам подойдёт самая младшая, — остановила его королева. — Придумайте лучше предлог, под которым я могла бы позвать её погостить в нашу прекрасную столицу.

Канлар вернулся к первой книге, где у него имелась информация о каждой принцессе. Что-то прикинув, он предложил:

— Устроим выставку или конкурс живописи, принцесса прекрасный художник. Предложим ей провести мастер-классы махийского стиля, для компании позовём ещё пару художников из других стран. Впрочем, господина Джер-Лирэ и звать не придётся, он так и не уехал с прошлого раза.

Прикинув план в своей голове, королева повернулась к министру культуры:

— Господин Се-При, с вас организация выставки. Господин Канлар, составьте приглашения для принцессы и других художников. Приглашение принцессы должны быть составлено так, чтобы в нём читался намёк на смотрины. Господин Се-Приент, пустите слухи о том, что я хочу наладить отношения с Махией с помощью династического брака, и зову принцессу затем, чтобы выдать её замуж за кузена. Позаботьтесь о том, чтобы у кузена не возникло сомнений в серьёзности моих намерений. Господин Канлар, а вы, напротив, поведите дело так, чтобы мы могли в любой момент отказаться от этого замысла, не нанеся оскорбления нашим дорогим соседям.

— Учитывая разницу в вероисповеданиях, — хмыкнул Канлар, — скажем, что планировали отдать князя в их веру, а тот упёрся. Оскорбление, конечно, получится, но оно будет нанесено не королевским двором Райанци, а князем Се-Рол. Будет лишний повод встретиться на перевале и побренчать оружием, князь вам ещё спасибо скажет за оказию.

— Что ж, — резюмировала королева, перебирая свои бумаги. — на этом, пожалуй, текущие вопросы закончились, больше никого не задерживаю! — отпустила она советников.

Те, чуть ли не все загруженные новыми делами и поручениями, разбрелись работать.

С составлением приглашений Канлар справился быстро, и с дипломатических высот его мысли плавно перетекли на дела личные. Несколько дней понаблюдав поведение королевы по отношению к нему, он, в дополнение к уже выделенным, вывел ещё одну гипотезу, пусть нелестную, но вполне логичную: «Возможно, я просто ей неприятен».

Действительно, Кая всегда была с ним безукоризненно-вежливой, не препятствовала его попыткам сблизиться, но и не поощряла на них, и в любых ситуациях оставалась отстранённо-холодной. При этом она явно оказывала ему единичные знаки расположения, но даже они, казалось, не имеют под собой эмоционального посыла, а связаны с каким-то расчётом.

Канлар вывел три основные гипотезы.

Первая и самая приятная из них заключалась в том, что в королеве говорила девичья стыдливость, а также крайняя неопытность в вопросах выстраивания личных отношений. По этой гипотезе получалось, что Кая вроде как и желает сблизиться с женихом, но не умеет этого делать, и поэтому замыкается в себе.

Вторая, менее приятная версия, заключалась в том, что королева, возможно, ведёт какую-то свою игру — с неясными Канлару целями. И в рамках этой интриги ей требуется, с одной стороны, не слишком привечать жениха, с другой — всё же время от времени будоражить его любопытство и воображение. Не очень понятно, зачем это могло бы быть нужно, но, в целом, вполне вписывается в характер королевы.

Наконец, новая версия гласила, что Кая попросту находит его неприятным и, понимая необходимость сближения, вынуждена переступать через себя, впутываясь в отношения, которые ей нежеланны.

Канлар был неплохо знаком с научным методом. Выдвинув три гипотезы, он стал размышлять, какой бы эксперимент помог бы ему разграничить их и выявить, какая соответствует истине.

Порассуждав внутри себя на эту тему пару дней, Канлар пришёл к выводу, что идеальным экспериментом в этой ситуации послужил бы поцелуй — в конце концов, во время поцелуя достаточно просто понять, приятен ты женщине или нет и насколько она опытна в такого рода делах.

Окончательно решив внутри себя, что стоит остановиться на поцелуе, Канлар начал придумывать, как сподвигнуть на это действо саму королеву — не то чтобы она была похожа на женщину, которую можно просто взять и поцеловать. Хотя ему, как официальному жениху, наверно, сошло бы с рук; но проблема внезапного поцелуя в том, что он помешает разграничению выдвинутых гипотез — ведь королева может попросту испугаться или же счесть такое поведение слишком наглым.

Расхаживая по своей комнате, заложив руки за спину, Канлар прикидывал так и этак, по каким причинам ей бы могло захотеться целоваться с ним.

Соблазнитель из Канлара был, прямо скажем, не самый блестящий, и умение обольщать дам в набор его талантов не входило. Вот тот же Се-Крер, наверняка, сумел бы задурить голову даже и королеве, но Канлар, во-первых, не представлял себе, какими методами для этого пользовался Се-Крер, во-вторых, предполагал, что в приложении к его характеру и манере поведения они будут выглядеть не соблазнительно, а подозрительно.

Можно было, конечно, потрясти Се-Ньяра и других соратников, спросив их совета, но это казалось Канлару как-то некуртуазным — едва ли королеве было бы приятно, что он с кем-то обсуждает способы её обольщения.

Поэтому, рассудив, что нужно использовать свои сильные стороны, а не плакаться по поводу отсутствия необходимых в деле талантов, Канлар подошёл к решению вопроса дипломатически.