— Стопроцентно, — обиженно сообщил Коровин. — Если получувсе необходимое, стопроцентно. Осечки еще не было.

Я восхитилась. Совершенно искренне. Наша милиция, разведка —где они? Чем занимаются? Почему не хватают этого человека и не используют егово благо Родины?

— Что от меня требуется? — загораясь энтузиазмом, воскликнулая.

— Фотография, — спокойно молвил Коровин. Мой энтузиазм какрукой сняло.

— Что значит — фотография? — рассердилась я. — О какомсекрете тогда идет речь? Человек этот известен. Его и по телевизору показываютпорой.

— Софья Адамовна, не волнуйтесь, я сам не люблю знать лишниетайны. Не надо фотографии. Ее легко заменить вещью, в которой сохраниласьэнергетика похищенного.

— Что за вещь?

— Что-либо из очень личного: нестиранное нижнее белье,расческа, кольцо с его руки.

Я испугалась: «Неужели придется тащить к Коровину грязноенижнее белье Турянского?»

— Софья Адамовна, — заметив мое замешательство, воскликнулКоровин. — Неужели и с этим проблемы?

— Еще какие. Откуда расческа у лысого человека?

— А кольцо? Хотя бы обручальное кольцо у него есть?

— Есть, с ним его и похитили. Кольцо могу вам дать послетого, как беднягу найду.

— Зачем оно мне тогда? — пожал плечами Коровин. — Остаетсябелье. Только не говорите мне, что белье уже все постирали.

— Не волнуйтесь, я скажу вам другое: хоть убейте меня, неповезу к вам грязное мужское белье. Тогда уж лучше фотография.

За черной ширмой, из-за которой во время сеанса появлялсяРавиль, раздался шорох.

— Послушайте, — вскочила я, — вы уверены, что нас никто неподслушивает?

— Кому мы нужны, — задумчиво отмахнулся Коровин и тут жевозрадовался. — Софья Адамовна, туфли! Ношеные туфли у него есть?

— Наверняка.

— Они мне подойдут! Завтра принесите, только не отдавайтепри всех. Останетесь после сеанса и, когда все разойдутся, мы уединимся…

Коровин вскочил со стула и устремился ко мне. Я опомнитьсяне успела, как оказалась в его объятиях.

— Кхе! Кхе! — вдруг раздалось у нас за спиной. Я и Коровинобернулись — у ширмы стоял стильно одетый Равиль.

— Так значит, Софья Адамовна, говорите, клаустрофобия? —делая значительное лицо и слегка от меня отстраняясь, будто бы продолжилразговор Коровин. — Значит, говорите, серьезная болезнь?

— Да, я так говорю, — громко ответила я и тут же прошипела:

— А вы говорите, что нас никто не слышал, а за ширмой всеэто время находился Равиль.

— Он снимал грим и переодевался, — шепнул мне Коровин. — Емуне до нас, ему на все плевать, его только деньги интересуют.

Равиль по-прежнему стоял у ширмы, наблюдал за тем, как мышепчемся, и загадочно молчал.

— Ты куда-то собрался? — холодно поинтересовался Коровин.

— Да, я приглашен на ужин, — с нежной улыбкой глядя на меня,ответил Равиль.

— Так иди, — посоветовал Коровин. Равиль же, не отрывая отменя своих ласковых глаз, спокойно сказал:

— Софья Адамовна, судя по всему, вы остались без машины.

Я подошла к окну и глянула на площадку. Равиль был прав. Всегости разъехались, на площадке не было ни одного автомобиля.

— Я позабочусь об этом, — нервно ответил Коровин.

Равиль усмехнулся, осторожно тронул меня за локоть и,увлекая к двери, шепнул в самое ухо:

— Люблю не только деньги, но и красивых женщин, а потомуприглашаю вас на ужин.

— Не возражаю, — шепнула я, радостно убегая отостолбеневшего Коровина.

Однако тот, видимо, сдаваться не привык.

— Софья Адамовна! Куда же вы? — сердито крикнул он мневслед.

Пришлось вернуться для объяснений. Равиль (какая умница!) небросил меня, а остался в дверях, всем своим видом демонстрируя нетерпеливоеожидание.

— Софья Адамовна, что это значит? — строго вопросил Коровин,испепеляя взглядом Равиля.

— Это значит, что теперь задерживаться у вас неприлично, —безрадостно сообщила я, кивая на свидетеля.

Мол, как замужняя женщина не могу допустить падения вприсутствии посторонних, мол, странно слышать от вас такие вопросы — самидолжны понимать.

Коровин понял и расстроился. Ах, как расстроился Коровин.

«Что он вбил себе в голову? Даже страшно становится», —подумала я, посылая хвалы господу за так удачно подвернувшегося Равиля.

— Завтра, Альфред Гавриилович, все завтра, когда приеду сбашмаками похищенного, — ободряя его, шепнула я.

Коровин смирился и ответил:

— Хорошо, идите с этим волокитой, но будьте с ним осторожныи помните, завтра я вас очень жду.

Передать не могу, какое облегчение я испытала, избавившисьот Коровина. Его так называемый кабинет до жути меня пугал.

— Чудесный вечер, — с искренней радостью воскликнула я,выходя из дома и вдыхая ароматы соснового парка.

— Вечер действительно очень хорош, — согласился Равиль,жестом приглашая меня к стоящему у подъезда новенькому «Вольво».

— Какая прелесть, — сказала я лишь для того, чтобычто-нибудь сказать.

На самом деле «Вольво» не казался мне достойным моеговнимания, но Равиль ожил и расплылся в довольной улыбке:

— Вам нравится?

— Цвет недурен. Такую «сирень» вижу впервые.

Равиль и вовсе сомлел:

— Обожаю европейские автомобили, сейчас прокачу вас светерком.

«Уже не девочка, — подумала я, усаживаясь на переднеесиденье. — Не помру, если и без ветерка прокачусь».

— Кстати, куда вы ставите эту прелесть? На площадке я невидела вашего авто.

— В гараж, — ответил Равиль и с горьким сарказмом добавил:

— Альфред Гавриилович выделил мне место, как бездомному.

«Отношения у них довольно натянутые», — сделала я заключениеи подлила масла в огонь:

— Вижу, у Коровина вы не чувствуете себя в гостях.

Равиль нервно выжал сцепление, направил автомобиль к воротами удивленно на меня посмотрел.

— Я имею в виду бильярдную, которая полюбилась вам и которойКоровин совсем не пользуется, — пояснила я.