– Добро пожаловать, дорогие гости, добро пожаловать, добро пожаловать! Присаживайтесь поудобнее! – Она обнимает Титуса Броза. – Очень надеюсь, что все пришли с хорошим аппетитом! Я приготовила сегодня больше горячих закусок, чем когда-либо за один вечер.

Точки зрения. Направления. Ракурсы. Мама в красном платье, смеющаяся с Лайлом, накладывающая себе на тарелку куски телапии. Телапия плавает в соусе из чеснока, чили и кориандра, в ее обугленном колючем спинном плавнике так много обнаженных белых костей, что они похожи на изогнутые клавиши какого-то кривого органа, на котором дьявол играет в аду.

Титус Броз положил руку на плечо своей дочери Ханны и разговаривает с нашим местным депутатом, который пытается подцепить палочками кусок мяса из вьетнамского салата с лимонником и рисовой лапшой.

Лучший друг Лайла, Тедди, пялится через стол на мою маму.

Бич Донг машет, чтобы на стол несли очередное блюдо.

– Тушеный змееголов, вьетнамская пресноводная рыба! – поясняет она.

Даррен Данг сидит слева от меня, а Август справа. Мы все трое наворачиваем роллы в рисовой бумаге. Человек, которого Титус зовет Иваном, сидит напротив, высасывая мякоть из ярко-оранжевой клешни краба, обжаренного в соусе чили.

– Иван Кроль, – говорит тихо Даррен, не поднимая головы от своего ролла и не прекращая жевать.

– А? – переспрашиваю я.

– Прекрати таращиться на него, – продолжает Даррен, незаметно кивая головой в направлении человека, которого Титус называет Иваном.

– Меня от него в дрожь бросает, – признаюсь я.

За столом шумно. Ресторанные звуки, завывания певицы под нами на первом этаже, болтовня подвыпивших гостей за нашим столом и булькающий смех Бич Данг создают вокруг нас с Дарреном невидимую звуконепроницаемую будку, позволяющую нам свободно говорить о людях, сидящих поблизости.

– Вот за это ему и платят, – говорит Даррен.

– За что?

– За то, что он наводит на людей страх.

– В каком смысле? Чем он занимается?

– Ну, днем он управляет фермой лам в Дэйборо.

– Фермой лам?

– Ага, я там был. У него на ферме полно лам. Гребаные безумные зверюги, будто осел трахнул верблюда, и вот это получилось в результате. У них огромные желтые нижние зубы, как самые паршивые брекеты, которые ты когда-либо видел. И толку от этих зубов никакого – даешь им половинку яблока, а они даже не могут ее разжевать, им приходится мусолить ее на языке, словно это леденец или типа того.

– А по ночам?..

– А по ночам он наводит на людей страх.

Даррен вертит крутящийся поднос на столе и поворачивает лоток с запеченным в соли и перце крабом на нашу сторону. Он берет клешню и три хрустящих ноги и кладет их в свою маленькую тарелку с рисом.

– И это его работа? – спрашиваю я.

– Блин, да! – говорит Даррен. – На нем одна из самых важных работ во всей команде. – Он качает головой. – Господи, Тинк, ты какой-то бестолковый, а еще сын наркоторговца.

– Я же говорил тебе, что Лайл мне не отец.

– Прости, опять забыл, что он твой временный папаша.

Я беру соленую острую клешню и разгрызаю ее мощными боковыми зубами, и прожаренный панцирь краба трескается под давлением, как яичная скорлупа. Если бы у Дарры имелся свой флаг, которым мы, местные жители, могли бы размахивать на парадах, то на нем непременно следовало бы изобразить соленого острого грязевого краба с мягким панцирем.

– Как именно он нагоняет на людей страх? – не унимаюсь я.

– Репутация плюс слухи, как говорит мама, – объясняет Даррен. – Любой может заработать репутацию, в общем-то. Просто выйди на улицу и всади нож в горло ближайшего бедного ублюдка, которого увидишь.

Даррен вновь поворачивает поднос и подвозит к себе рыбные котлеты.

Я не могу оторвать глаз от Ивана Кроля, выковыривающего кусочек крабового панциря из своих крупных, пожелтевших от табака зубов.

– Конечно, Иван Кроль совершил какую-то часть плохого дерьма, о которой известно всем, – говорит Даррен. – Где-то пуля в затылок, где-то ванна с соляной кислотой, но то дерьмо, о котором мы не знаем, – оно пугает людей. Эти слухи, которые накапливаются вокруг такого парня, как Иван Кроль, – они и делают за него половину работы. Это слухи, от которых у людей мурашки по коже.

– Какие слухи?

– Ты не знаешь слухов?

– Какие слухи, Даррен?

Он кидает взгляд на Ивана Кроля. Он наклоняется поближе ко мне.

– «Танец костей», – шепчет он. – «Их кости», «Их кости», ну![22]

– Что? О чем ты, блин, вообще?

Он берет две крабьих ноги и изображает ими на столе танец, как будто это человеческие ноги.

– Кости паль-цев ног крепятся к сто-пе, – напевает он. – Кости сто-пы крепятся к икре. Кости ик-ры крепятся к ко-лену, а теперь все их кости растрясем!

Даррен разражается смехом. Он протягивает руку и хватает меня за шею, сильно стискивая.

– Шейные ко-сти крепятся к башке! – поет он и приставляет мне кулак ко лбу. – А кости башки пере-хо-дят в члено-кость!

Он стонет от смеха, и Иван Кроль поднимает взгляд от тарелки, окидывая эту сцену безжизненными карими глазами. Даррен тут же выпрямляется и подбирается. Иван роняет голову обратно к своей тарелке с расчлененным крабом.

– Придурок, – шепчу я. Теперь уже я наклоняюсь к нему поближе. – Что ты там талдычишь о костях?

– Забудь об этом, – говорит Даррен, копаясь палочками в рисе.

Я хлопаю его по плечу тыльной стороной ладони.

– Не будь такой жопой.

– Почему тебя это так волнует? Собираешься однажды написать об этом в «Курьер мейл»? – язвит он.

– Мне нужно знать все это дерьмо, – настаиваю я. – Я работаю для Лайла немного.

Глаза Даррена загораются.

– И что же ты делаешь?

– Я наблюдаю за обстановкой, – гордо отвечаю я.

– Что? – хохочет Даррен. Он откидывается на спинку стула и чуть живот не надрывает от смеха. – Ха! Тинкербелл следит за обстановкой! Ну все, спасибо Господу – Тинкербелл на страже! Слава яйцам! И за чем именно ты следишь?

– Я подмечаю подробности, – говорю я.

– Подробности? – фыркает он, хлопая теперь себя по коленям. – Какого типа подробности? Вроде того, что сегодня на мне зеленые шорты и белые носки?