Но что-то всегда останавливало меня на пути к отношениям с ним. У меня не получалось взглянуть на него по-другому. Он был моим Берни, мальчишкой, с которым мы лазали по деревьям, обрывая яблоки в чужом саду. Он был моим братом, который пытался меня защищать, хоть я в этом и не нуждалась. 

Повернувшись спиной к главному входу в особняк, я побрела на кухню. Шла на запах только испеченного хлеба и оказалась права. Сестра Грегальда только-только вынула формы из печи. Воспользовавшись ее занятостью, я, обжигая руки, оторвала еще горячий кусочек и закинула его себе в рот, с наслаждением прожевав. 

– Вот бессовестная. - по-доброму упрекнула меня женщина, расслышав мой стон блаженства. 

– И нисколько этого не скрываю. - пробубнила я с набитым ртом, за секунды сжевав весь кругляш размером с ладонь. - А Старшая Сестра уже освободилась? 

– Минут десять назад. Ох и недовольным от нее вышел этот старый хрыч... - женщина тут же скосила на меня взгляд. - Если что, ты из моих уст ничего такого не слышала. 

Осенив себя знаком безмолвия - крестом, нарисованным в воздухе соединенными вместе тремя пальцами, я таки схватила еще один кругляш и понеслась на выход из кухни, пока в меня не прилетело тряпкой. 

Расстроенная Старшая Сестра нашлась в своем кабинете. Увидев меня в дверном проеме, женщина выпрямилась в своем кресле и скрыла эмоции. 

– Ты что-то хотела, Лиция? 

Закрыв за собой дверь, я взглянула на пустующее сейчас кресло рядом со столом женщины. Разгадав мой намек, она кивнула, позволяя мне сесть. Я не знала с чего начать разговор. Один единственный вопрос беспокоил меня в последние месяцы и ответ на него мне могла дать только Сестра Офелия. 

– Сестра, я никогда не спрашивала у вас, как попала в Дом Покинутых. - смотреть на женщину я почему-то не могла, поэтому разглядывала свои руки, сложенные на коленях за неимением лучшего для них места. 

– Дорогая, у тебя сейчас началась новая жизнь. Зачем ворошить прошлое? - резко поднявшись, глеция подошла к окну, сложив руки на груди. 

Этот простой жест означал, что женщина нервничает - за годы жизни бок о бок я хорошо изучила ее привычки. И я ее понимала. Если бы не я, сейчас ей не пришлось бы думать о том, откуда взять денег для подготовки к зиме. Мой визит спутал все карты и я чувствовала себя виноватой. 

– Без прошлого не может быть будущего. Вы сами так говорили. - объяснила я. - Я хочу найти своих родителей. 

– Боюсь, что я тебе в этом не смогу помочь. 

– Вы можете рассказать, как я попала сюда. - вот так просто сдаваться я не собиралась. - Кто меня принес? Быть может, роженица жила прямо здесь? 

– Не придумывай, Лиция. - женщина резко обернулась. - Под покровом ночи в день, который прозвали “Страдсбурным пепелищем”, тебя в дырявой корзине принесла к нашему порогу немолодая женщина в рваном платье. Ее волосы были цвета грозы, по внешним призракам я могла бы сказать, что она наполовину человек, наполовину орчанка. О тебе она не сказала ничего, кроме твоего имени. О себе - ничего вообще. Спихнув мне тебя на руки, она умчалась в неизвестном направлении. Тот день был днем, когда ты родилась. Омывали тебя уже мы. Это все. А теперь мне нужно идти. 

С этими слова Старшая Сестра направилась к выходу из своего кабинета. Мне ничего не оставалось, как выйти в коридор вместе с ней. Закрыв дверь, кабинет она заперла на замок, а после убрала тяжелый ключ в карман платья. 

Словно вспомнив о чем-то важном, Сестра Офелия прищурилась, пристально глядя мне в глаза: 

– Павлиция, а разве ты сейчас не должна находиться на занятиях в академии? 

– Мне пора! - воскликнула я, огибая женщину по дуге. 

Из особняка на улицу я выбралась уже через несколько секунд, все еще слыша, как Старшая Сестра строго окликает меня. Чтобы не нарваться на серьезный разговор, я отправилась сразу же к калитке. Конечно, в моих планах было еще и с Дагелтом повидаться, но мальчишки среди ребятни точно не было, а искать его - нарваться на Сестру Офелию. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍“Страдсбурное пепелище”... Я и раньше знала, что родилась в этот страшный день. Недовольные правлением нашего естийя, мятежники в черных масках напали на столицу, поджигая дома мирных граждан, а вскоре добрались и до дворца. 

Крыло естии вспыхнуло первым. Остальная часть королевского замка пострадала не так сильно, но на утро стало известно, что супруга нашего правителя не выжила при пожаре. Больше никто в столице серьезно не пострадал. 

Словно скорбя вместе с людьми, по всему Страдсбурну в предрассветных лучах летал серый пепел - именно он дал название тому страшному дню. Мятеж был подавлен, мятежники повешены на центральной площади, но естию уже было не вернуть. 

Запершись в своем кабинете, глеция Офелия Бендант торопливо писала письмо. На столе перед ней лежала открытая шкатулка - артефакт, передающий письма на расстоянии. Пользовалась им женщина крайне редко, потому что его зарядка у магов стоила недешево, но сейчас был как раз тот крайний случай, когда не воспользоваться им она не могла. 

На кону стояло слишком многое - фактически дело ее жизни, смысл ее существования на этой грешной земле. Ей нужна была помощь, но просить ее она не собиралась, как и требовать. Женщина всего лишь желала напомнить одному аристократу о том, что вот уже восемнадцать лет верно хранит его секрет, за что ей полагаются некоторые уступки. 

Вложив письмо в шкатулку и закрыв крышку, Старшая Сестра Дома Покинутых мысленно представила лицо того, кому должно было прийти послание. Ладони ее в этот момент лежали на артефакте, потому что для того рода передачи информации требовался прямой телесный контакт. Офелия не была магом, но кое-что в магии понимала. 

Не прошло и трех минут, как письмо отправилось, а в центре ее кабинета уже вспыхнуло кольцо портального перехода. Из ослепляющего голубого сияния появился мужчина и выражение его лица не предвещало Офелии ничего хорошего, что нисколько не сбило ее с истинного пути. 

Она даже не поднялась, чтобы выразить уважение, положенное этикетом. Во-первых, женщина призирала некроманта из рода Лугстар, а во-вторых, она все еще была глецией - аристократкой, которую пока не лишили титула из-за потери былого богатства, но мужчина, кажется, даже не заметил того, что ему не выразили почтение.