сцене под взглядами недовольной публики.

«Мне нужен свет», – подумала она.

На миг над ладонью мелькнуло слабое зарево, словно пролетел светлячок – но и только.

– Так не пойдет, – пробормотала Алиса.

Голос ее эхом разнесся по помещению и вернулся к ней: «Так не пойдет, так не пойдет, так не пойдет». Где бы она ни оказалась, пространство определенно было очень большим, и Алисе сразу пришел на ум бальный зал, а может, огромная столовая с высоченными потолками.

А еще ей показалось, будто она снова услышала бумажный шорох – и Алиса оцепенела, ведь единственное, что могло быть хуже свирепствующего снаружи чудовища, это такое же чудовище, только поджидающее в темноте.

Эхо ее голоса наконец стихло.

«А куда деваются эти голоса, когда они исчезают? Покидают комнату сквозь щели в полу и продолжают жить где-нибудь или вечно ищут другие потерянные голоса и место, где все они могут говорить в согласии друг с другом?»

Алиса, закаменев, напряженно вслушивалась, ощущая при этом во рту липкость собственной крови.

Но шорохов больше не было, как не было и ощущения того, что кто-то тут рядом дышит или передвигается. Наверное, шелест ей просто почудился. Страх вызвал в воображении притаившегося врага.

«Нет, дело не только в страхе. Ты знаешь, что этот дом полон врагов. Ты знала это, когда пошла за тем невозможным мальчиком сквозь пургу, но у тебя не было выбора, потому что иначе ты умерла бы в снегу».

– Свет, мне нужен свет, – пробормотала Алиса, и, хотя говорила она едва слышно, неугомонное эхо вновь подхватило и разнесло ее слова.

«Свет, мне нужен свет, мне нужен свет, нужен свет, свет».

Что-то зашелестело, и на этот раз Алиса была уверена: она слышала звук. Это не ее воображение.

«Одно из этих существ здесь, со мной».

Ей нужен был свет, нужен больше, чем когда-либо, и она страшно жалела о том, что у нее нет свечи и спичек, как у обычного человека, и что теперь ей нужно каким-то образом лезть внутрь себя и извлекать оттуда огонь, используя непонятную силу, которой она толком не владеет.

«Жизнь она такая, какая есть, а не такая, какой тебе хочется, Алиса. Тебе нужно увидеть, что тут шуршит, поэтому СОТВОРИ СВЕТ!»

И тут же над ее ладонью завис огонек, то нарастающий, то убывающий, словно луна, но тем не менее – огонек! Алиса отбросила все свои страхи и тревоги, сосредоточившись только на этом маленьком мерцающем шарике, и подняла руку повыше, чтобы осмотреться.

Если в этой комнате и было чудовище, оно пока не собиралось нападать на нее, как то, снаружи. Однако Алисе хотелось знать, где именно притаился монстр, – на тот случай, если он передумает.

Ощущение, что она находится в огромной пустой комнате, оказалось верным. Помещение представляло собой длинный прямоугольник протяженностью футов в пятьдесят, а Алиса стояла у его короткой стены.

В тот момент, когда она увидела сбоку еще три двери, она невольно подумала: «Больше дверей, больше вариантов, больше шансов столкнуться с тем, с чем мне не хочется сталкиваться, или упасть в яму, или быть съеденной монстром. Почему все места, в которые я попадаю, должны быть загадкой, которую я не желаю отгадывать?»

Посветив вокруг, она увидела лишь мраморный пол, покрытый толстым слоем пыли. Ни окон, ни мебели и, что гораздо важнее, никаких обитателей. Однако бумажный шелест не стихал, а масштабы помещения не позволяли определить, откуда он исходит. Что, если она просто слышит монстра снаружи, переставшего наконец реветь? Что, если он стоит у двери, отдуваясь и шурша, прикидывая, как до нее добраться?

«Нет, это тут, внутри», – решила Алиса и тут же сообразила, где здесь то единственное место, откуда может идти шум. И как только она поняла это, парящий над ее рукой огонек бешено замерцал, словно отразив ее ужас.

«Просто посмотри, – велела она себе. – Лучше уж знать наверняка».

И она направила огонек вверх, и тот поплыл медленно, почти лениво, точно воздушный шарик, упущенный зазевавшимся малышом.

Алиса ожидала увидеть одно из этих шелудивых существ сидящим под потолком на каком-нибудь выступе, подобно хищной птице, или висящим вниз головой, цепляясь ногами, как летучая мышь.

Чего она не ожидала увидеть, так это яйца.

Она назвала увиденное яйцами не потому, что эти предметы были похожи на яйца, но потому, что это слово лучше всего выражало их предназначение.

Их было несколько десятков – прикрепленных к потолку длинным шнуром, только шнур этот не был шнуром, он был чем-то живым, розовым, пульсирующим, и потолок был не потолком, а невообразимым полем плоти, пронизанной сосудами, по которым текла кровь.

Яйца слабо покачивались: множество жутких, полупрозрачных, покрытых густой слизью колыбелей. Под слоем слизи Алиса различила странные бледные фигуры. Они шевелились, и каждый раз, когда одна из них перемещалась, раздавался шелест сминаемой бумаги.

«Нет, это вовсе не яйца, это больше похоже на коконы, на куколок бабочки», – подумала Алиса, понимая, что название совершенно не важно, и все же мозг упорно цеплялся за него, чтобы не дать ей закричать, закричать, закричать, ведь тот монстр в коридоре оказался не один, тут растет целое поколение таких же, и дом каким-то образом питает их.

«Мне нужно выбраться отсюда. Буря, пурга, метель – плевать, мне нужно выбраться».

Но единственный известный ей выход находился у нее за спиной, и его преграждало чудовище.

Возможно, Тесак тоже был где-то в доме (хотя в этом Алиса и не была уверена, совсем не уверена, и все же ей следовало убедиться), и, если так, его нужно найти, потому что не может же она бросить его в этом доме монстров.

«Что бы ты ни собралась делать, тебе нужно обзавестись оружием получше, чем простое желание, поскольку твоя магия – не совсем то, чем можно похвастаться. Если бы Чеширский увидел тебя сейчас, он бы долго смеялся».

Она не знала, почему вдруг подумала о Чеширском, о котором даже не вспоминала с тех пор, как в последний раз слышала его раздражающий голос, – а это было довольно давно. Возможно, это как-то связано с тем сном, который она увидела утром (сном, который сейчас казался таким далеким, что, возможно, его и не было вовсе). А может, дело в том, что всякий раз, когда она оказывалась в опасности, он каким-то образом узнавал об этом и являлся с советами, хотя насколько эти советы были полезны – еще вопрос.

«Нет у меня ни Чеширского, ни Тесака, ни короны Красной королевы. Есть только я, я сама, и