Тишину нарушали лишь едва слышные женские стоны да препирательства Ягина с Гирдиром. Они всё никак не могли решить, с кем поедет торговый, лишившийся лошади. Наконец, Антип был водружён позади Ягина, и вся процессия двинулась обратно. Пока добирались до хутора, Солнышко Ясное уже выкатилось на небосклон и пыталось отогреть замёрзшую землю. До заброшенной колокольни добрались без приключений. Правда, по пути несколько рыбаков встретилось. Завидев ведьму, они принялись шептаться, потрясать кулаками и гневно сплёвывать на землю. Лютовид знал, что скоро весть о пойманной ворожейке весь хутор облетит. А ему это лишь помешать может. Да делать нечего – придётся поторопиться.

Спешились так же тихо. Лишь ведьма вновь застонала, когда Ягин сдёрнул её с Тучки, точно мешок с мукой.

– Ей больно? – Антип с жалостью глядел на ворожейку и неуверенно мялся рядом.

– Ещё как. – Во взгляде Ягина, в каждом его движении сквозила ненависть.

Лютовид отвязал ведьмину котомку, повесил на плечо. Потом подхватил колдунью на руки – чего доброго, Ягин девицу раньше времени прикончит, и двинулся в башню колокольни. Остальные безропотно последовали за ним.

Внутри было темно, прохладно и сыро. На стенах угадывались очертания поблекших фресок. Под прохудившейся крышей копошилось вороньё.

Света, проникающего сквозь жалкие ставенки, едва хватало, чтобы найти подготовленное место. Но, побывав здесь однажды, Лютовид уже безошибочно ориентировался. Он усадил ведьму на стул. Она всё ещё была без сознания. Седые космы рассыпались по плечам, и вновь прилипли к жуткой ране на плече – будто обладали собственной волей и заплатой пытались накрыть язву.

– Отворите окна!

Ягин с Антипом отправились наружу – открывать ставни, а Гирдир подошёл к Лютовиду. Его взгляд застыл на серебристом дымке, всё ещё вьющемся над ведьминым плечом.

– Эк ты её… Пули в зелье смочил?

Лютовид пожал плечами.

– Когда только приготовить успел…

В этот момент ведьма вновь тихо застонала и слабо дёрнулась. В колокольню вдруг проникли яркие снопы света. Пришлось даже зажмуриться. Один луч скользнул по бледной ворожейке и упал на её измученное лицо. Тысячи пылинок закружились в колдовском танце, устремляясь к ней. Вернулись Ягин с Антипом.

– Не очухалась ещё? – Ягин окинул пленницу презрительным взглядом.

– Да куда уж? Лютовид её дробью, да ещё и зельем. – Гирдир отошёл в сторону и уселся прямо на земляной пол – ждать приготовился.

А Лютовид решил изучить ведьмину поклажу. На белой холщовой сумке золотой нитью была искусно вышита круглая раковина моллюска. А вокруг – волнистые линии, должно быть, воду обозначающие. Сил ворожейных всего три было: колдовство мелом, колдовство глиной и колдовство углём. Каждый атаман, да и ведьма владели лишь одной из этих магий. Раз раковинка и вода на сумке вышиты, значит, дружбу ведьма водила с ворожбой мела. А такие ему не соперницы.

Лютовид заглянул внутрь и осторожно достал один из пузырьков – в нём плескалась тёмная жижа с паучьими лапками. Сунув зелье обратно в сумку, атаман потянулся за следующим. Пальцы нащупали что-то крупное. Удобнее перехватив неведомый предмет, он вытащил на свет круглую деревянную шкатулку. Под крышкой оказался белый порошок с крошечными сиреневыми и зелёными крупинками. В воздухе тут же разлились ароматы шалфея и мяты. Лютовид растёр меж пальцев щепотку порошка. Он был нежным – почти как мука.

– Ух! У неё и зубной порошок есть! – Антип заглядывал за плечо Лютовида и втягивал носом чудесный запах.

Атаман резко захлопнул крышку и сунул шкатулку обратно в сумку. Зубной порошок! Он едва не расхохотался от наивности торговца, но сумел сдержаться. Оставив изучение ведьминых тайн на потом, он уложил сумку подле богатого серого плаща и встал перед ворожейкой, ожидая, когда она очнётся. И Антип, и Гирдир с Ягином молчали, не нарушая безмятежность заброшенной башенки.

При свете дня колокольня выглядела совсем уж жалкой. Фрески потрескались и осыпались, лишь кое-где сохранились грубоватые изображения Солнца, Луны и звёздочек. От колокола, по словам Антипа, перенесённого в новую часовню, не осталось и следа. Балки под крышей быстро облюбовало воронье семейство, которое и не думало разлетаться при визите нежданных гостей. Через бреши в черепице пробирались шустрые сквозняки. Они метались от стены к стене, и от этого неизвестно откуда взявшийся запах гниения становился чётче и насыщеннее. От него свербело в носу и ужасно хотелось вдохнуть чистого свежего воздуха. Но разбушевавшийся весельчак-сквозняк и не думал униматься – он подхватывал седые ведьмины пряди, пытаясь увлечь их в танце. А когда те не поддавались, устремлялся к полу, взвивал вверх пыль и устраивал с ней буйный хоровод. Пылью же было покрыто всё. Мягким ковром она скрывала очертания скудного убранства старой колокольни, искажая предметы до неузнаваемости.

Здесь царили сырость и запустение. И казалось, что это склеп, какие бывают на погостах подле больших городов.

Ведьма неожиданно застонала и откинула голову назад, обнажив белую тонкую шею.

– О, очнулось отродье! – голос Ягина тихим эхом устремился под крышу. Вороны шумно закопошились.

Ворожейка распахнула глаза. Её взгляд принялся суетливо метаться по незнакомому месту и вдруг замер на Лютовиде. Антип, стоящий за его спиной, вздрогнул. Медленно ведьма начала наклонять голову. Позвонки захрустели, а губы изогнулись в оскале, обнажая острые зубы. Она дёрнулась на стуле, но, не сумев сдвинуться с места, по-звериному зарычала. Антип зашептал молитву Созидателю, а ведьма рванула вперёд. Её бросок был такой силы, что ножки стула оторвались от земли, и ворожейка впечаталась лбом в невидимую преграду. Тут же в воздухе, будто начертанный на водной глади, вспыхнул витиеватый узор. Огромная руна сияла в сумраке колокольни, словно раскалённый добела металл. Но под напором сквозняка она начала развеиваться, оставляя после себя лишь сероватую дымку.

– Фе ру си… – Ведьма ощерила зубы и злобно ухмыльнулась.

Лютовид склонил голову набок и просто сказал:

– Да.

Он стоял как раз подле того места, где была зарыта одна из костей филина-озёрника. Две других тоже покоились в земляном полу, образуя вокруг ведьмы треугольник. Невидимая клетка, из которой ей никогда не выбраться.

– Меня не удержат твои древние заклинания… – Её голос, похожий на рычание срывался от боли, и от этого звучал жутко.

– Разве? Мои древние заклинания уже тебя удерживают.

Молитва Антипа стала громче. Ведьма запрокинула седовласую голову и расхохоталась. Резко хохот оборвался, превратившись в неразборчивое хрипение:

– Ты будешь рыдать, атаман… Кровавыми слезами… Живого места на тебе не оставлю… Молить меня будешь о смерти… Я из тебя, из живого, нутро выну и заставлю плясать передо мной. А когда натешусь, оставлю медленно подыхать у моих ног…

Лютовид резко нагнулся, упершись ладонями в спинку её стула…