— Ты сходишь?.. Я пойму, если нет.

Она молчит.

Наша дружба с Наташей тянется из детства. На два года старше меня, но истории у нас разные. Пока я развлекала Толю, а затем помирала на Пушкинской после разрыва, Ната боролась за место под солнцем. Она тоже рано осиротела. Забеременела близнецами и пережила тяжелый выкидыш. Отец детей так и не взял ее замуж и, хотя они около года пытались играть в семью, тихо и незаметно слился, появляясь лишь затем, чтобы стрельнуть на пиво. Может быть, поэтому она и толкала меня в объятия Толи. Ей хотелось сказки хотя бы по соседству. Неожиданно она быстрее встала на ноги, чем я. Как-то вцепилась зубами в жизнь и выгрызла если не счастье, то стабильность. Постепенно выучилась, нашла неплохую работу в бухгалтерии, взяла ипотеку. Матом ругалась на судьбу, но оставалась веселой и бодрой. Живучесть в ней подчеркивало все: подростковая худоба, стрижка под мальчика и полное отсутствие страха перед жизнью.

— Конечно. После работы зайду и отзвонюсь.

— Только осторожнее.

— Что искать? Что стряслось-то? — Наташа очень проницательна. — Ника, ты замутила с кем-то, он дочку увез, а ты сбежала?

— Почти… — я задыхаюсь от страха, что меня раскусили. — Увезли из дома…

Мучает глупое чувство, что Полинка все еще дома. Материнский инстинкт толкает идти туда, где в последний раз видела ребенка, искать там. А нам, беспризорницам, мало кто поможет. Человек человеку волк.

Какое счастье, что один из волков на моей стороне…

— Кто он хоть? — Наташа смеется в трубку. Несмотря на патологическое невезение на мужчин и редкую прагматичность, соседствующую с цинизмом, она их обожает. Главное, как она говорит, не верить ни одному их слову. Лжецы все до единого… Я с ней согласна.

— Он… — я теряюсь, как охарактеризовать Алекса и называю главное, как мне кажется, качество. — Почти не злой… И честный.

— Надеюсь, горячая штучка, если ты в омут с головой!

— Наташ, он меня не спрашивал, — признаюсь я. Смех в трубке пропадает, я прямо слышу, как Наташа лихорадочно думает, что за дерьмо приключилось в моей жизни.

— Ника, как так?

— Так получилось.

— Он тебе нравится?

Я долго молчу, пытаясь собраться с мыслями, и говорю правду:

— Пока лучше Толи.

— Ну, дай бог, чтобы так осталось… Я схожу, не переживай. Жди звонка вечером.

Мы прощаемся, какое-то время я сижу, переживая боль по прошлому. Затем встряхиваюсь, допиваю чай — дел еще много. В магазине верхней одежды покупаю черное пальто. Подбираю специально, чтобы и с нарядным платьем можно надеть и на кладбище, как просил Алекс. Мне оно очень нравится: по воротнику-стойке идет опушка из черной норки. Последний в списке — магазин косметики. Здесь я провожу много времени. Намазываю на запястье миллион вариантов тона, помады, выбираю лаки. Покупаю любимые духи и пробую новинки. Останавливаюсь на трех флаконах: повседневные с легким фруктовым ароматом, на выход с более плотным и сладким запахом, и еще одни — легкие, волнующие для интимных встреч с Алексом. Всё, чтобы нравиться ему. Затем приходит черед средств для ухода за волосами и телом. Беру принадлежности для ванной и гигиены — все, вплоть до любимого розового мыла, крема для кутикулы и зубной щетки. Дольше всего выбираю пену для ванны, соль, все для ароматерапии и что пригодится для релаксации или романтического вечера в ванной.

Собирается несколько больших пакетов. Ценник внушительный — если покупать с нуля, столько всего нужно…

— Ого! — вечером Алекс смеется, читая смски с чеками из магазинов. — Ты времени зря не теряла, куколка. Ну, показывай, что купила, наряжайся. Мне надо по работе заехать, заодно поужинаем в нашем ресторане.

Я готовлюсь в ванной: принимаю душ, сушу волосы феном. В ход идет купленная косметика и другие штучки. В ванной приятно пахнет розами. Я крашу глаза и особенно — рот. Здесь я постаралась: у меня помада разных оттенков красного, розового, бордового, блески для губ, чтобы сделать их яркими и манящими. Делать это для Алекса не так противно, как для бывшего, хотя я бы лучше вообще не красилась. Я вожу кисточкой по стикам, набирая разных оттенков, пробую так и этак. Спроси меня, я бы осталась дома и дождалась звонка подруги. Но я надеваю соблазнительную улыбку, делаю взгляд легким и сама себе нравлюсь в зеркале — ну просто милая фея без проблем и хлопот. А если они появятся, их решит мой мужчина — мне не о чем волноваться. Такой я должна быть.

Я перестаю улыбаться и внимательно смотрю в зеркало — с обычным выражением лица, без маски. Кожа выглядит уставшей. Взгляд тусклый. У меня ранние морщинки. Наверное, через год-два придется с этим что-то делать, чтобы продолжать нравиться Алексу. Настоящей я бываю только с дочерью. Только она видела мое лицо, как есть — с настоящими эмоциями, а не картинкой.

Но я помню, что любят мужчины.

Они терпеть не могут заморачиваться. Ему нужно отдохнуть, девушка должна обеспечить это богатому мужчине или проваливать к черту. Кто-то переносит это легче, кто-то сложней. Я от этого устала. Может человек устать от работы или нет? Как я завидую Наташе… Бездетной, одинокой, потрепанной предательствами и жизнью. У нее есть великая ценность — ей не нужно притворяться.

Ну что ж… Бокал вина, красивое платье, буду легкой, сниму Алексу стресс.

Я надеваю черное платье до колена, оно облегает фигуру, как перчатка. Грудь дерзко приподнята в декольте в форме сердца. Кто-то должен застегнуть молнию и я выхожу в коридор.

— Ты не поможешь? — я становлюсь перед зеркалом, подняв волосы.

Алекс подходит сзади. На нем тот же костюм, что утром — только без галстука. Воротник небрежно расстегнут, волосы взъерошены, глаза немного сонные, когда он смотрит на меня из глубины зеркала. Целует плечо и, приспустив бретельку, дышит на кожу.

— Почему не купила платье с открытой спиной?

Я с улыбкой хмурюсь в зеркало.

— Ты знаешь.

Алекс пальцем ведет вдоль позвоночника, наблюдая за отражением в зеркале. Подушечками пальцев гладит самый большой шрам.

— Приятно? — холодный взгляд видит меня насквозь. — Я заметил, тебе нравится, когда я их касаюсь.

Он целует шрам — именно так, как я люблю. От внимательного любовника ничего не спрятать. Он почувствовал, как я отзывалась на ласки во время секса. Алекс целует шрам снова, дотрагивается языком, и тут я не выдерживаю.

— Алекс!

Отвернувшись, я пытаюсь сама застегнуть молнию дрожащими руками. Я стесняюсь того, что он видит — мне приятно. Это срывает с меня маски, обнажает сокровенные желания, а что сокровенно — всё постыдно. Слишком много хочет — не только тела, но и искренности. Да, ты слишком много хочешь, Алекс Лайфер!

Рывком я застегиваю молнию сама. Как ни в чем не бывало, Беспредельщик с улыбкой подает мне пальто. Пока мы спускаемся, я беру себя в руки и в «мустанге» вновь мила и приветлива. Мы пробираемся по вечерней Москве, Алекс уверенно заезжает на парковку и занимает именное место.