Притихнув, жду, пока женщина расставит приборы и уйдет.

Мне неловко, что я не могу позвонить Алексу — номера у меня нет, и я больше рабыня, чем жена. Он даже не счел нужным предупредить, что мы переедем в отдельную квартиру. Могла бы догадаться: в дом «шлюх» водить нельзя, а молодые мужчины где-то встречаются с девушками…

Служанка наливает чай, когда распахивается дверь. Алекс хмурится на прислугу, которая возится с чашками.

— Я предупреждал, что мы идем в ресторан и ужинать не будем. Убирайте! Собирайся, Ника.

Я растерянно пожимаю плечами. Кроме сарафана в маках и кардигана ничего нет, они подходят для дома, но слишком легкие для осени.

— Вы сказали — принести чай, — тихо возражает прислуга, тем не менее убирая посуду обратно на поднос. То ли не знает, что в этом доме работают без возражений, то ли сильна обида — Алекс очень резок.

Его что-то настораживает. Он удивленно смотрит в спину служанки и вытаскивает пистолет.

— Выпей, — он целится в перепуганную женщину.

— Александр… — она замирает с подносом в руках.

— Пей! — орет он.

Я вспоминаю столкновение с парнями после дрифт-пати. Дорожный конфликт чуть не закончился убийством. Точно так же он целился в зачинщика после того, как тот врезал по крылу «мустанга». Бешеная реакция, эмоции на пределе, агрессия… Беспредельщик не прощает, когда вредят его имуществу. Дрожащими руками она возвращает поднос на столик и делает несколько глотков чая.

— До конца, — требует он, когда служанка хочет поставить чашку. Она медлит, но он делает шаг вперед, направив оружие в лоб: ей приходится допить.

— Алекс, — я наклоняюсь вперед, пытаясь увидеть его лицо. — Зачем ты так?..

— Я такого не говорил. Не хочу, чтобы тебе добавили крысиный яд. Кто сказал принести ей чай?

Женщина достает из кармана передника телефон. По щекам текут слезы. Алекс читает с экрана, сжимает зубы.

— Пошла вон, — цедит он.

Дважды ей повторять не надо.

— Алекс! — укоризненно выдыхаю я, но он закрыто стоит ко мне спиной и роется в телефоне. Убирает оружие в кобуру за поясом.

— Одевайся, Ника.

— Мне нечего надеть…

Он распахивает шкаф, осматривает скромные вещи. Кроме халата и запасной пары белья там пусто. В чем есть, он ведет меня вниз, я едва успеваю забрать самое ценное — игрушечного зайца дочери и браслет Беспредельщика. Не прощаясь, мы выходим из дома, Алекс сажает меня в машину. Я продрогла насквозь — одежда летняя, а на улице октябрь.

Он садится в машину и сдает назад, разворачивается к воротам.

— В расписание прислуги внесли распоряжение организовать тебе ужин и чай, — говорит он. — Я этого не делал. Предупреждал, что ужинать будем в ресторане. Если отравится — значит, покушались. А если нет, то я параноик.

— Куда мы? — на лобовое стекло падают капли дождя, и колотят все сильней. Ночные огни расплываются.

— Домой.

По дороге он расслабляется. «Мустанг» доставляет ему истинное удовольствие: каждый поворот руля, нажатие на педаль газа. Думаю, что он параноик, пока не вспоминаю предупреждение брата. Но все же не верю в покушение, служанка выглядела очень искренней. Я ошеломлена произошедшим, Алекс спокоен: если привык к всплескам адреналина, в обычной жизни для тебя всегда будет штиль. С усталой улыбкой он преодолевает вечерние пробки.

Алекс лихо спускается в подземную парковку одной из высоток.

— Жди в машине, снаружи холодно, — он выходит из «мустанга», обходит машину, снимая пиджак, и заворачивает меня в него, когда я выхожу. На парковке еще как холодно и гуляет эхо, пока мы быстро идем к лифтам.

Алекс не показывает вида, что мерзнет в тонкой рубашке. Он открывает дверь в темную квартиру, но не дает войти:

— Постой, куколка, — он берет меня на руки. — Вот так полагается.

Закрывает за нами, смотрит на меня и целует в губы. Отточенным движением я запускаю пальцы в волосы. У него холодные губы, да и я вся продрогла. Со смехом Алекс ставит меня на пол и включает свет.

— Будь как дома.

Придерживая на плечах теплый пиджак, я оглядываюсь. Квартира очень просторная, но все пространство отдано огромной спальне-гостиной. За перегородкой кухня. Десятый этаж. Панорамное окно не зашторено, вид на город отличный.

— Ужинать будешь? Что тебе заказать?

— Цезарь… И чего-нибудь горячее, — я неловко мнусь от холода.

— Я тебя согрею, куколка, — жарко улыбается Алекс.

Он добавляет в заказ суп для меня, себе берет шашлык, и идет на кухню. Она в минималистическом стиле: два шкафа в нишах, на стенах простые полки. Стены покрашены светлой краской. С верхней Алекс достает два пузатых бокала, а из холодильника бутылку красного вина. Ловко откупоривает и, небрежно плеснув на дно, один подает мне.

— Твое здоровье.

Я кошусь в комнату: меня манит широкая кровать, накрытая пушистым пледом. Хочется завернуться, согреться, но боюсь, он примет это за приглашение. Поборов смущение, я сбрасываю пиджак и забираюсь под плед с бокалом вина. Веселиться не хочется, но я делаю глоток. Оно холодное и терпкое.

— Алекс, — начинаю я, — я хочу поговорить о дочке. Ты обещал.

— Я обещания держу, — он присаживается рядом.

— Ты ищешь ее? Что будет потом? Она сможет жить со мной?

Мне хочется, чтобы Беспредельщик прямо сказал: ты не зря стараешься.

— Ника, дорогая…

Он щипает мой подбородок, кажется, это второе ласковое слово от Алекса. Куколка не в счет — это из постельного сленга.

— Захаров мой кровник. Весь мой клан его ищет. Девочку не тронут, не переживай, ты уже моя жена. А когда найдут, я его убью за то, что он со мной сделал, — он сжимает плечо, намекая на шрамы, — и за то, что сделал с тобой. Я обо всем позабочусь, Ника. Твое дело — обслуживать меня, — палец скользит по моим губам, — и почаще улыбаться.

— Ты ведь не просто так взял меня в жены, — словно поймала его на обмане, говорю я. В отношениях я хочу прояснить все сразу. — Ты рассчитываешь на наследство Полины?

Алекс снисходительно улыбается.

— Захаров все равно сдохнет, а благодаря браку всё заберем мы. Ты ведь об этом раньше мечтать не могла, Ника. Я потерял свою часть наследства из-за него. Отец посчитал меня неблагонадежным наследником, я же чуть не погиб по глупости. Из-за женщины, как он думает. Считает меня опасным для бизнеса, потому что люблю риск. Все отходит моему брату. Я хотя бы так что-то получу. Верну свое.

А его отец прав…

— Это честная сделка, Ника, — жестко продолжает он, заметив, что я обескуражена. — Чем ты недовольна?