Дик и Мэри сбросили шляпы и надели парусиновые туфли, а Эрни, хотя мать сначала возражала, стащил чулки и теперь, с голыми ногами и блестящими глазами, сидел и ждал на ступеньках.

Только миссис Стивенс осталась в той же одежде, в которой приехала. Она безуспешно пыталась придумать, на что сменить свой наряд, но ни сама она, ни остальные члены семьи так и не cмогли выбрать, что ей надеть или снять; однажды она попробовала походить в белых сандалиях, но от них болели ноги, а без шляпы она чувствовала себя неловко. Мистер Стивенс предложил желтый джемпер, и она хоть и сочла это хорошей идеей, но, похоже, так и не подумала его достать. Когда все семейство двинулось по Сент-Мэтьюз-роуд, она все еще прижимала правую руку к себе – никак не могла привыкнуть, что у нее больше нет термоса. Наверное, в жилах Стивенсов текло несколько капель моряцкой крови – крови какого-нибудь старого торговца-авантюриста, который знал, что море – это свобода и могущество, и любил его исполинскую силу, нежность и свежесть. Когда его далекие потомки держались за парапет набережной, именно эта закаленная штормами старая кровь лишала их дара речи и заставляла горло сжиматься.

Мистер Стивенс и его дети любили море, в каком бы расположении духа оно ни было: они любили его, когда оно что-то тихо бормотало во сне во время отлива, когда просыпалось и с плеском накатывало на берег, когда тихими вечерами поднималось, лениво захлестывая гальку. Но больше всего море нравилось им таким, каким оно было сегодня, когда оно с диким ревом огибало волнорезы, рокотало и вздыхало в расщелинах под пирсом, разбивалось о стену набережной и осыпало их брызгами. В каждом из тысячи его голосов были разные ноты, каждый звук был полон неистовой свободы.

Волна за волной ударялись в бетонную стену и откатывались назад со стоном боли, как будто их хватало и тянуло вниз огромное морское чудовище. Бесчисленные мелкие камешки лежали неподвижно, цепенея, когда на них обрушивалась новая волна, а потом оживали и, как безумные, бросались за ней в погоню с шумом, похожим на крики огромной далекой толпы.

Время от времени Стивенсы отворачивались от ветра и набирали полные легкие воздуха; ветер пронизывал их насквозь, гладил и холодил кожу под одеждой.

Они долго стояли молча, и с каждой рассыпающейся волной неотвязные тени бухгалтерских расчетов, застывшие в глазах мистера Стивенса, становились все бледнее и бледнее. Пару раз он закрывал глаза, чтобы те отдохнули в прохладе под веками. Холод пробирался и в нос, и в горло, но самому ему, как ни странно, было тепло.

Наконец они отошли от парапета и двинулись друг за другом, растянувшись по набережной и не сводя глаз с воды.

Молчание нарушил Дик. Они прошли уже несколько ярдов, когда он остановился и осмотрелся.

– Где мама? – спросил он, и они вдруг осознали, что миссис Стивенс с ними нет.

Она совершенно точно переходила дорогу и направлялась к набережной, и они помнили, что она была с ними, когда они подошли к парапету, чтобы посмотреть на море, но теперь она пропала, и они с тревогой оглядывались по сторонам.

Люди проходили мимо туда-сюда, толпа размеренно текла, сгибаясь от ветра, – но миссис Стивенс исчезла, словно ее стерли с лица земли.

– Куда она подевалась? – поинтересовался мистер Стивенс, скрывая тревогу под ноткой раздражения.

Он никак не мог вспомнить, сколько они простояли, глядя на море: может, прошло пять минут, а может, и полчаса. Он понятия не имел, давно ли пропала его жена. Какой бы легкой и хрупкой она ни была, вряд ли ее унесло ветром. А даже если и так, кто-нибудь наверняка закричал бы, когда она пролетала мимо. Она никак не могла упасть в море, и все же… Он быстро отвел взгляд и ощутил внезапный холодок. Далекая волна – словно бы в ответ на его страхи – вынесла на гребне какой-то небольшой предмет, подняла повыше, показывая ему, и затянула обратно в мрачную серую пучину. Маленький темный предмет, размером примерно со шляпу – и, кажется, синего цвета.

Он отвел глаза; сердце бешено заколотилось, и его слегка замутило. Он сделал вид, что обшаривает взглядом толпу.

– Какая на ней была шляпка? – глухо спросил он Мэри.

– Маленькая синяя. В каждом из них нарастало паническое раскаяние. Весь день они ее упрекали, торопили, подгоняли; они ни слова не сказали о том, какими хорошими были сандвичи, и, наконец, вместо того чтобы разделить с ней радость отпуска, косились на нее неодобрительно, потому что она была одета неуместно для морского курорта, практически не обращали на нее внимания и не заметили, что она отстала, когда радостно поспешили к набережной. Они весь день вели себя с ней отвратительно.

А вдруг на нее что-то нашло? Вдруг, страдая от стыда и одиночества, она решила, что больше не хочет быть для них обузой, и, никому не нужная, тихонько спустилась к морю, чтобы утопиться…

Мэри чуть не плакала. Их окружали враждебные чужие люди, которые с довольным видом наслаждались отдыхом, которые не знали и знать не хотели, где ее мать. А вдруг она по рассеянности, не глядя, шагнула на дорогу? Может быть, ее искалеченное маленькое тело сейчас волочится по гудрону за каким-нибудь рейсовым автобусом за много миль отсюда? Эрни чуть было не закричал: “Я надену чулки, надену, надену, если ты вернешься, мама!”

Что же делать, подумал мистер Стивенс. Он знал, что люди так и пропадали, и бывало, что о них больше никогда не слышали. Вдруг это действительно ее шляпка – там, вдалеке? Внезапно он почувствовал отвращение и бешеную ненависть к морю. Солнце скрылось за плотным серым облаком, и волны стали казаться мрачными, злобными и дьявольски зловещими. Наверное, им придется идти в полицейский участок. На доске перед входом появится жуткое объявление под заголовком “Пропала без вести”: “Хрупкого телосложения, жакет и юбка из синей саржи, черные кожаные туфли с пуговицами, седеющие волосы…” О чем он только думает! Нельзя так думать! Надо взять себя в руки! Его мысли путались, как во сне. Наверное, они прервут отпуск и вернутся на Корунна-роуд. Нет! Он не сможет жить в этом доме, если ее там не будет… Соседи станут мрачно перешептываться… И ее пустая спальня… Нет! Он никогда туда не вернется! Но… но что же делать? Где…

– Вон она, – сказал Дик. – Смотрите. Он показывал на небольшой стеклянный навес в нескольких ярдах от них, напротив того места, где они стояли у парапета. Она действительно была там – пряталась в укромном уголке и рассеянно смотрела через дорогу. Налетавшие порывы ветра трепали седые прядки, выбившиеся из-под шляпки. Не прошло и минуты с тех пор, как они ее хватились, но это время показалось им вечностью.

– Что она там делает? – угрюмо спросил мистер Стивенс.

Он шагнул к навесу:

– Пойдем! Мы тебя ищем!

Она вздрогнула, обернулась и улыбнулась.

– Я и не видела, что вы пошли дальше. Я здесь прячусь от ветра.

– Я думал, ты утонула, – сказал мистер Стивенс. Все в нем дрожало, и внезапно он почувствовал, что хочет чаю. Он взял ее под руку и, потянув за собой, взглянул на ее маленькие туфли с пуговицами. – Как твои ноги?