Судя по тяжелым ударам, в дверь колотили уже не головами, а чем-то более основательным.

– Может, сказать им, что князь погиб? – предложил, облачившись в кольчугу, Ингьяльд. – Сами разбегутся…

– Как же, мечтай! – Нерейд натянул на макушку, шлем, поправил торчащие из-под него волосы, – И еще пива нальют в дорогу, а жен своих отдадут во временное пользование.

– Хорошо бы, – вздохнул Ивар, и тут же голос его стал жестким, командным: – Открывай!

Брус вытащили, он с грохотом рухнул на пол, и двери с треском распахнулись, в стороны брызнула щепа. В башню всунулось измочаленное бревно, проехало почти до середины караулки. Держащиеся за него дружинники, не успев остановиться, попадали на пол. Свистнули мечи – и неудачливые кривичи остались без голов.

– А теперь к воротам! – сказал Ивар. – И да помогут нам все асы разом!

Они вылетели из двери, словно покрытый броней кулак, вмялись в рыхлую массу обступивших башню кривичей, продавили ее. Ивар видел безумные глаза ничего не понимающих княжеских дружинников, спешно рубил, пока те не опомнились.

Потому что когда опомнятся – просто задавят количеством. Во дворе деревянной крепости собралось чуть ли не полсотни воинов, от горящих факелов было светло, точно днем.

– Руби!.. – орал Нерейд. Удары его были тяжелы, ломали щиты, отшибали прочь чужие клинки. Рядом ужом вертелся Лычко, двигался стремительно и расчетливо, на каждого противника тратил только по одному удару.

– Да их только семеро! – гаркнул какой-то догадливый кривич. – Насядем, братцы, послужим князю!

Ивар хотел было крикнуть, что проклятый колдун убит, но дыхания не хватало. Его теснили озверевшие, потные рожи, стремились достать мечами, тыкали копьями, махали топорами.

Времени не оставалось даже на то, чтобы крикнуть: «Мама!»

За спиной страшно взвизгнул Сигфред, что-то затрещало, и над головой Ивара пролетел воин. Махал руками, точно надеялся полететь, но это помогло мало. Со всего маху врезался в толпу, повалил еще нескольких.

– Хорош… ваш… берсерк… – пропыхтел Зорян, отражая сыплющиеся на него удары. – Швыряет… врагов, точно медведь – спелые… груши.

Вряд ли Сигфред знал, что такое груши, но кривичам от этого не становилось легче. Клинки гнулись и ломались, не желая поражать воющего врага, а тот, роняя с губ кровавую пену, хватал дружинников бросал вперед, расчищая путь к воротам.

Ивар уже видел их: широкие, сложенные из толстых, плохо ошкуренных брусьев. Неужели удастся прорваться?

Все тело ныло, меч казался тяжелым, словно гора, но конунг рубил и рубил, не столько стремясь поразить противников, сколько отодвигая их с дороги, ведущей к спасению.

– Открывай! – закричал он страшно, оказавшись перед громадным, окованным железом засовом.

Пришлось развернуться, вчетвером отражать бешеный натиск опомнившихся кривичей, пока Нерейд и Зорян, рыча, точно ополоумевшие медведи, пытались справиться с тяжеленным куском дерева.

– Готово! – проорал кто-то из них, и по сторонам заскрипело. Петли в воротах явно давно не смазывали.

Ивар ловким ударом рассек плечо пожилому усатому воину, который не в меру прытко наседал. Вот тот упал, зажимая рукой рану…

– Воеводу сразили! – Паника охватила ряды княжеских дружинников, и те отхлынули, будто волны в час отлива.

– Скоро опять полезут, – сказал Ивар, когда проскочили в открывшуюся в воротах щель. Конунг чувствовал, что от тяжелого дыхания грудь вот-вот лопнет, а руки не удержат даже ложки, что уж говорить о мече – Догонят и в лесу прибьют, словно волки козу.

– Это точно, – мрачно подтвердил Лычко. – Остынут и возьмутся за луки.

– Я останусь, задержу, – сказал Сигфред. Рубаха на нем была изорвана в клочья, но на загорелой коже не осталось даже царапины.

– Ты погибнешь! – В словах Зоряна звучало восхищение, смешанное с недоверием.

– Все умрем рано или поздно, – Сигфред пожал узкими плечами. Лицо его было торжественным, темные глаза сияли, – Лучше пасть в бою, со славой, чем глупо или от старости. Сегодня мой день, я это чувствую… Разве не слышите, как поют в вышине дочери Одина, готовясь принять нового бойца в его войско?

– Если ты так решил, оставайся. – Ивар похлопал старого друга по плечу, ощущая, как от горя сводит горло. – Мы будем помнить тебя!..

– Встретимся в Вальхалле! – Берсерк отвернулся и исчез за воротами. С той стороны раздались удивленные крики, а потом рев, в котором не было почти ничего человеческого.

– Побежали, – Даг поспешно стащил заляпанную кровью и мозгами кольчугу, с брезгливостью отшвырнул ее в сторону. – Теперь все зависит от скорости наших ног…

Они мчались через лес, словно охотящиеся волки, – разве что те не бегают гуськом; под ногами хрустели побеги папоротника. Темные стволы обступили их со всех сторон и быстро скрыли за собой град, еще недавно принадлежавший князю-колдуну. Где-то вдалеке стих грохот битвы, все еще продолжавшейся у ворот.

Последней битвы Сигфреда.

Нерейда мотнуло на бегу, и он со всего маху въехал лбом в дерево. В стороны брызнули кусочки коры. Рыжий викинг, вместо того чтобы упасть, лишь помянул срамные места Отца Богов и помчался дальше.

– Крепки головы твоих воинов, о конунг, – просипел на бегу Лычко. – Счастье иметь таких…

Ивар ничего не ответил. На это просто не осталось сил. Двухдневный непрерывный бег, перемежаемый короткими привалами, изнурил его до предела. В боку кололо, в груди словно вывелся десяток пищащих птенцов, ноги подгибались, отказываясь держать тело. Но он бежал и бежал, понимая, что стоит замедлить ход, и преследующие их кривичи сумеют нагнать беглецов.

Пока им это не удалось. То ли не ожидали от наглецов такой прыти, то ли в суматохе потеряли след.

– Стойте! – Кусты впереди зашевелились, из них выступил могучий темноволосый воин.

Ивар рванул из ножен меч, крикнул, задыхаясь:

– Руби!..

– Это же Кари! – Дагв последний момент перехватил занесенную руку конунга, медленно опустил ее.

– Живые, – громадный берсерк неуверенно улыбался, – а то мы уж и не надеялись… – и в его светлых глазах промелькнула тревога. – А где Сигфред?..

– Пьет пиво возле Хлидскъяльва, – ответил Ивар, пытаясь вложить клинок в ножны. Руки от усталости тряслись, и конунг раз за разом промахивался. – Зато эриля освободили, а местного князя отправили в Хель…

– Большая Рука даже какую-то побрякушку прихватил, – похвастался Нерейд. – Эй, Ингьяльд, покажи свой жезл…

– Потом! – мрачно отрезал молодой эриль. – Не до него сейчас.

– Ступайте в лагерь, – сказал Кари. – Я тут это, на страже стою.

У берега реки горел костер, воины ходили, сидели или лежали, один задумчиво помешивал ложкой в котелке, из которого растекался ароматный запах вареной рыбы.