– Привет, красавчик!

– Как дела, киска?

Брюнетка подняла высоко вверх корзину, вроде тех, что берут с собой на пикник.

– Я принесла тебе все, что ты просил!

– Спасибо, дорогая. Ты спасла мне жизнь!

– Я для тебя готова на все, дорогой! Медсестра сказала мне оставить все это здесь, в приемной.

– Отлично. Просто превосходно.

– Я бы с огромным удовольствием осталась здесь с тобой и составила бы тебе компанию, но у меня съемка в Бак-хеде. Жутко тороплюсь.

– Нет, нет, не беспокойся. Я тебе ужасно благодарен.

– Запомним это, – сказала женщина и в следующее мгновение, послав Россу воздушный поцелуй, грациозно упорхнула.

Желание, охватившее тело Пейдж всего пару минут назад, резко отхлынуло, как океанские волны во время отлива. На смену ему пришло чувство, которое, как ей показалось, способно было довести до смертоубийства.

– Так в каком месте наших занятий любовью ты собирался рассказать мне, что у тебя есть подружка? – спросила Псйдж спустя пятнадцать минут после того, как медсестра внесла в палату принесенную брюнеткой корзину и ушла прочь.

Росс оторвал взгляд от аппетитного содержимого корзины.

– Что ты сказала?

Не нужно быть гением, чтобы понять, что приход нежданной посетительницы вывел Пейдж из состояния равновесия. Причем еше как! Об этом недвусмысленно свидетельствовали и красные, как пожарная машина, щеки, и недобрый блеск в глазах. Когда она указала на стекло, ее рука слегка подрагивала.

– Вон та!

Росс выпрямился.

– Тина, что ли?

Пейдж скрестила на груди руки и топнула ногой.

– А что, она у тебя не единственная?

– Она не моя подружка. По крайней мере таковой больше не является.

– Вот как.

– Пет, я серьезно говорю, – сказал Росс, с некоторым удивлением отметив про себя, что ему очень хочется, чтобы Пейдж ему поверила. Он никогда и ни перед кем не оправдывался и не извинялся. Никогда. – Мы с ней когда-то пару раз встречались, только и всего. Она просто моя соседка.

– А с чего тогда вы так сюсюкаете – «красавчик», «киска»?!

Росс пожал плечами.

– Она фотомодель. Подозреваю, что все женщины этой профессии генетически запрограммированы на то, чтобы заигрывать с мужчинами, с любым мужчиной, можно сказать, с первым встречным.

Пейдж, похоже, на какой-то миг задумалась, давая Россу время поразмышлять о том, действительно ли она ревнует. Нет, принимая во внимание то, что она не слишком высокого мнения о нем – вернее, такого, что ниже не бывает, – то ни о какой ревности не может быть и речи.

И все же никакое другое объяснение не имело смысла. У нее совершенно не было оснований ревновать его к красотке Тине. Тину отличала небесная, ангельская красота, Пейдж же была воплощением красоты женской, земной.

Мысль об этом плюс соответствующая реакция его здорового мужского тела вывели Росса из состояния душевного равновесия. Наверняка сказывается заболевание, из-за которого их держат в больнице. Иначе почему он испытывает такие чувства, которые ранее были ему совершенно неведомы? Например, неожиданное стремление обзавестись большой семьей. Не говоря уже о неодолимой тяге к женщине, которая о нем отнюдь не самого высокого мнения.

Росс не удержался и съехидничал:

– А что случилось, мисс Харт, уж не ревнуете ли вы? Впрочем, конечно, ведь в данный момент я принадлежу исключительно вам. Так что позволяю делать со мной все, что вам заблагорассудится.

Пейдж негодующе закатила глаза и скрестила на груди руки.

– Будь у меня право распоряжаться тобой – лететь тебе, Росс, сейчас на полной скорости куда-нибудь подальше!

Росс расхохотался. Ему действительно начинала нравиться ее язвительность. Хотя причины этого он никак не мог понять. Насколько он помнил, его никогда раньше не привлекали острые на язык женщины. Однако Пейдж он успел увидеть другой – испуганной и уязвимой. Но – кто бы мог подумать? – в боевом, задиристом настроении она нравилась ему даже больше. Раздражение Пейдж куда-то улетучилось, стоило ей потянуть носом воздух.

– Что это там такое в корзине? – поинтересовалась она. – Что бы ни было, но пахнет вкусно!

Росс подмигнул ей.

– Чистейшая амброзия!

– Правда? Ты поделишься, Росс? – Покопавшись в корзине, он извлек бутылку вина.

– Надеюсь, ты любишь каберне.

Пейдж парила высоко в небесах. Почти парила. Сидя на одеяле для пикника в красно-белую клетку, она изучала выставленную для пира снедь. Подруга Росса набила корзину до отказа. Здесь были только что сваренные клешни королевского краба, виноград, сыр и хрустящие французские батоны. Пейдж, конечно, следовало бы испытать презрение ко всему этому изобилию. Особенно после того, как Росс решительно открестился от своей связи с этой... этой... женщиной. Однако чувство голода брало верх.

Росс поднял пластиковый стаканчик с вином.

– За свободу!

– Вот за свободу я точно выпью! – согласилась Пейдж. Действительно, это вынужденное заточение в больничных стенах уже начало сводить ее с ума. Как, впрочем, и Росс Беннет. Особенно когда он снова и снова прощал ей шпильки в его адрес. Будь он ну хотя бы чуточку мерзавцем, она бы не испытывала такого искушения.

– Замечательно, – сказала она, сделав глоток. – Все замечательно. Спасибо тебе.

– Не стоит благодарности, рад был доставить тебе удовольствие, – ответил Росс с легкой улыбкой.

Эта улыбка действительно доставила ей удовольствие. Или скорее всего несла в себе ее гибель. Пейдж оторвала взгляд от того, кто представлял для нее несомненную опасность, и принялась ковыряться в крабьей клешне, извлекая из нее нежное вкусное мясо. У нее слегка подрагивали руки, поэтому эта несложная операция давалась ей с большим трудом. Заметив это, Росс взял обитателя морей у нее из рук. Пейдж ощутила прикосновение его теплых пальцев, и по ее телу пробежала дрожь.

Выхватив у него крабью клешню, она отбросила ее в сторону.

– Кого мы с тобой пытаемся обмануть?! – воскликнула она и, схватив его за футболку, потянула на себя. Как ни странно, неожиданный пыл Пейдж ничуть не напугал Росса. Судя по тому, с какой яростью его губы прижались к ее губам, именно такого бурного всплеска чувств он от нее и ждал.

Они целовались так самозабвенно, как будто им осталась последняя минута жизни. Их поцелуй напоминал извержение вулкана. Они обнимали друг друга со страстью, еще больше распалявшей их ненасытный сексуальный голод. Руки Росса скользили по ее телу с той жадностью, с которой слепой стремится поскорее изучить алфавит Брайля. Любое его прикосновение отзывалось у Пейдж мучительно-сладкой болью в груди и внизу живота. Еще никогда за всю ее жизнь никто не хотел ее так страстно. Ни один мужчина. И того, кто сейчас сжимал ее в объятиях, она хотела так, что готова была кричать о своем неуемном желании во весь голос. Положив руки ей на ягодицы, Росс крепко прижал Пейдж к себе, и она ощутила, как он возбужден. Росс поднял голову и, посмотрев ей прямо в глаза, прошептал: