что мне придется доложить об этой истории вашему отцу! — с порога заявил он. — Что вы ночью забыли на кухне?!

Язык чесался рассказать этому старику одну простую истину, что стукачи долго не живут.

— Я проголодался! Из-за плохого самочувствия мне не довелось поужинать!

Тронув меня пальцем в лоб и уверившись, что я действительно изувечен, сэр Артур нехотя протянул мне зелье.

— А Альфред утверждает, что у него каждую ночь пропадают большие запасы еды!

Старик виновато смотрел в пол, тем, не менее не теряя чувства собственного достоинства.

— Возможно так оно и есть, но я к этому не причастен! Альфреду нужно обратиться к Тому, уверен он выяснит в чем причина!

Сэр Артур хотел было возразить что-то, но я властно дал понять, что разговор окончен.

— При всем уважении, сэр Артур, вы подозреваете, что я — сын герцога — ночами занимаюсь тем, что ворую еду?!

— Н-ет, конечно! — смутился сэр.

Он явно не ожидал, что я дам ему такой решительный отворот поворот.

— Тогда разговаривать не о чем, мне сегодня, и так досталось. Я приму зелье и буду спать. Альберт не расстраивайтесь, мы обязательно выясним кто занимается воровством.

— Спасибо, ваша светлость.

Несмотря на то, что спина все же болела. Зелье я пить не стал, а припрятал до худших времен. Лег и снова провалился в сон. Проснулся опять сам, как по будильнику. Ничего не болело, я снова был бодр и готов к свершениям. В таком настроении я и пошел на утреннею тренировку.

Но Роджер мне тут же его испортил, подгадив едким комментарием в мой адрес.

— Надеюсь, у вашей светлости, ножки не подкосятся после тренировки, словно у юной леди? — елейно поинтересовался он.

— Главное, чтобы у твоего коня не подкосились! — не растерялся я.

Морда у Роджера вытянулась, он побелел. Но насладиться моей победой отец мне не дал.

— У всех есть надежды, — притворно вздохнул отец. — Я вот надеюсь, что Эрик этой ночью не пойдет жрать на кухню, и перепуганный Альфред не сломает ему опять хребет.

И эти два урода дружно заржали. Ну не козлы ли?

Я, сердито пыхтя праведным негодованием, приступил к тренировке. Отец вновь после отжиманий и приседаний отослал Роджера.

Видимо ему пар нужно было выпустить на мне. Вот я опять всю тренировку и огребал, пыхтя как паровоз и потея в три ручья.

Наконец, я не выдержал и предъявил отцу то, что он использует меня как подушку для битья, что это не тренировка и так я не смогу победить Роджера.

— Не будь, дураком, Эрик! Тебе нельзя сейчас тренироваться с Роджером. Он же изучит тебя, как свои пять пальцев, все твои слабые стороны. Хотя пока я сильных сторон у тебя не вижу!

Это замечание подействовало на меня, как ушат холодной воды. А ведь сильные стороны у меня есть. Например, херня со зрением. Ведь у меня реально при должном настрое противник замедляется, а я ускоряюсь.

Я молча встал в позицию, решив себя немного отпустить и довериться инстинктам. И надо сказать пошло куда лучше. Отец все равно был быстр, но я мог хотя бы отразить удар… иногда.

— На сегодня достаточно, — вновь удивил меня отец.

Я даже расстроился, у меня только что-то начало получаться и силы еще остались пробовать. На мой вопросительный взгляд отец пояснил, что ему необходимо встретить гостей и мне тоже нужно привести себя в порядок. Вечером тренировка отменялась должен был быть бал.

Я удержал в себе очередную вспышку протеста — такими темпами шансы одолеть Роджера у меня сильно сокращались.

Мне нужно было найти Фила, давно я его не видел. Как бы он все-таки не побежал за сестрой.

Фила я нашел вовремя. Вид у него был донельзя странный. Парень занимался тем, что, обрядившись в стариковскую рясу, прикреплял к своей молодой роже бороду. Старик из Фила, мягко говоря, получался подозрительным.

Любой, даже самый невнимательный человек заподозрил бы подлог. Задумка Фила была очевидна, как и очевидно было, что она обречена на провал.

— И куда ты в таком виде намылился? — поинтересовался я.

— Здорово, да? Я придумал! — гордо похвалился Фил. — Так меня никто не узнает, и я смогу найти Киру!

— Тебя узнают даже те, кто до этого тебя не знал, — усмехнулся я. — В таком виде только ворон пугать.

— Эрик, надо что-то делать! Я должен защитить сестру. Это мой святой долг!

— Если тебя убьют, ты не сможешь никого защитить!

— Лучше меня, чем её. Я же старший брат!

— Успокойся, Фил! Она в безопасности! Я видел её вчера.

— Видел? И как она? Что говорит? Где видел? — подлетел ко мне Фил.

Я прикусил язык. Не хотел я рассказывать про всякие там обращения в сокола.

— Фил, я не разговаривал с ней. Она ходит в образе пацана, я её увидел, а она улизнула от меня.

— Она разгуливает в мужских вещах?! Её точно надо найти!

— Фил, она прячется. Сегодня вечером я пораньше улизну с приема и пошарюсь в окрестностях трактира. Я присмотрю за ней! Даю тебе слово!

— Но я могу помочь! Давай пойдем туда вместе.

Я тяжело вздохнул. Придется рассказать Филу правду, иначе он с меня не слезет.

По мере моего рассказа лицо у Фила все больше вытягивалась, кусок бороды отвалился и неряшливо повис на одной волосинке.

— Но, Эрик… Этого не может быть… Это же значит, что сама Аве сделала тебя избранным! А значит, по легенде, скоро должна грянуть великая битва добра и зла…

— Фил, ну что за бред, какой я избранный, что ты так разнервничался. Ну появился у меня дар какой-то — это еще ничего не доказывает, — отмахнулся я. — Главное пойми, я смогу в случае чего Киру вытащить.

Фил вздохнул и принялся сдирать бороду.

— Хорошо, Эрик, пусть будет по-твоему, но обещай мне рассказывать все! Я тебя не выдам ты же знаешь!

— Обещаю!

И грянул пир, а точнее торжественный прием. Ко мне пришел Фил и стал обряжать меня в какие-то жуткие шмотки. Больше всего меня «порадовали» долбанные колготки, которые Фил на полном серьезе предлагал мне надеть.

— Фил, ты с ума сошел, так только гомики наряжаются?! Это же женские колготки!

— Это кальсоны, шелковые, между прочим! — обиделся за колготки Фил. — Последний писк моды этого сезона!

— Я этот писк на себя не надену, хоть режь! — взбунтовался я.

— Это парадный наряд, Эрик! Если тебе не нравится надевай опять доспехи!

Эти сраные колготки на меня не натягивались, представить было страшно, как они сдавят моё человеческое достоинство. Хотя,