ханов. В Г. влетел непонятно откуда взявшийся человек с массивным высотомером, всех развернуло, не было времени оглядываться. Справа кто-то захохотал. Уже не в первый раз показался фургон с символом Комитета красного креста на боку, будь он шпионом, такой бы себе и заимел. Движение сделалось плотнее. Коридорный поставил подножку бегущему навстречу вору, выхватившему сумочку у дамы дальше по улице. До чёрта бесед на узеньких балконах с толстым дном. Коридорный прошёл сквозь дым и пропал. Вдруг заболела голова, словно слабые электрические импульсы пронзили виски, не такие уж и слабые; не такие уж и электрические? Уже на подступах к Старому городу или даже в нём самом. Дымом заволокло некую стальную конструкцию слева, которой здесь было не место, сосредоточенный на происходящем, в том числе с ним самим, он отметил это задним числом. На хвосте висел уже целый выводок задетых за живое симферопольцев, деваться некуда, придётся в дым.

Остров приближался, его конструкции и тайны. Направление дождевого фронта изменилось… Как быть, когда в глаз попала капля? В дно постучали, в условиях лодки они ощущали себя в связке как никогда. Вода почти переливалась внутрь. Стук повторился. Он грёб что было сил, на борт легло щупальце, без промедления ударил по нему веслом, прилично залилось внутрь, как будто вал пошёл от этой фрикции. Появился косяк рыб, ушёл под лодку, показался с той стороны сильно поредевший. Они невольно подобрались, сидели идеально в центре, слева начала расползаться зелёноватая масса, поверх неё радужная плёнка.

Один за другим поднялись по вбитым в твердь скобам и увидели ансамбль строений, с трубами, галереями, башнями, стеклянными переходами и непомерно высокими флюгерами. Это напоминало жилище какого-то нагадившего в обеих столицах эзотерика, почти все они укрывались потом в Крыму. Пелена дождя сглаживала очертания шпилей, контрфорсов, круглых фабричных труб, обезличивая и превращая те в единый проект, небезупречный, но не бросаемый.

Люди ещё могли исчезать таинственно. Эти рассыпанные по маршруту маяки вовсе не случайны, побеждённые ещё до того, как одолён горизонт. Карта — фикция. Люди да, но не все, только не карикатуры, не протагонисты и не изобретатели, как Бог свят, те едва ли склоняемы к тому, чтобы остановиться. У них верительные грамоты, даденные после вынесения заключения об оболбоебизме, вопрос интересов и страсти, ну и атомы ещё, всякие там суперпозиции и суперситуации. Повседневность можно трактовать и исказить настолько… эти способности видеть в нефтяной вышке инопланетный конус, осуществляющий разведку, сделаются прилежны личному, развитому уже тогда, равновесию. Так и бедный провинциальный энциклопедист, мечтатель, никогда не бросающий поиска, исчезнет здесь, очевидно, безвозвратно.

— Имейте в виду, здесь почти всё тест, — с ходу заявил островитянин, как видно, малый деловой и деятельный.

Пройдя немного, полуобернувшись, взмахом головы он пригласил за собой. Они продвинулись на несколько шагов вглубь неожиданно маленького холла, он поставил фонарь на толстотел у стены и обратился более привольно, словно их знакомство продолжалось уже длительное время, словно они уже успели друг другу надоесть, а потом вновь обрести этот личностный интерес.

— Всё тэ-эст.

— Ну да, ну да, понимаю, околомышление, могут случайно увидеть с дирижабля, понаприсылают ксёндзов…

— Вовсе нет.

— А что тогда?

— Судя по всему, вы и сами откуда-то это знаете. Вопрос — откуда?

— Хм, чёрт с вилами возле кастрюли с ручками. Такой герб, даже не знаю, что бы ещё он мог значить.

— Согласен, здесь не так много толкований.

— А где же тогда неугасимые костры, короста, отваливающаяся с котлов, хвосты, привязанные внутри круга, как мергархские амулеты, запасы масла, летающие кувшины, круги, Вергилий, Наполеон Бонапарт, серные весы, Джек-потрошитель, колы из сажи, оргáн из костей, вязанки терновых венцов, Гермес Трисмегист, трон дьявола, быки с раскалёнными херами и распутницы?

— Э-э-э, собственно говоря, всего этого больше нет, и довольно давно. Прошу следовать за мной.

— Просит следовать за ним, — саркастически повторил Готлиб, оглянувшись, словно там стояли его спутники.

Они прощупывали друг друга на краю огромной оранжереи, у основания вздымающейся к стеклянному куполу зелёной стены. Хозяин хитро улыбнулся и прошёл сквозь листву, словно пират в вертикаль водопада, словно греческий классик в портал.

Посередине теплицы помещался пруд с кувшинками, рядом с каждой торчала закреплённая на шесте табличка с добрым абзацем сведений, точно жизнеописания святых. Над центром водной части оканчивался подвесной мост на тросах, вдоль него парили спущенные на проводах от самого купола электрические лампы. Очевидно, вся эта конструкция пребывала в процессе обновления, не все фермы успели докрасить, не все стёкла — заменить. Чёрт подери, но даже так, сам Николай II не погнушался бы отужинать здесь. Всё опутывалось электричеством весьма плотно, из кустов торчали дуги прожекторов, дёрн прорезали дорожки, в которых велись тонкие каналы, сейчас пустые. Отличная возможность, ещё одна тайна, крокодилий проспект. Накренившиеся башенки из пустых цветочных горшков, глиняных и картонных, закрывали ещё сколько-то зелени, дюжину бутонов, один объектив фотографического аппарата. Собранные в импровизированную поленницу пляжные зонты от солнца напоминали снятые с яхт мачты или соты с парусиновой подбойкой. Струи дождя били по куполу и стекали, исчезая в здешней хитрой системе стока, что муж науки, нет раздумья, соорудил по собственному гениальному плану. Очередной муж науки, подумать только.

Предшественник Христиана Христиановича, на чьём фундаменте он теперь и развлекался, после встречи с Готфридом поставил себе такую задачу, но не протянул и дольше тридцати лет. Хотя после Ольговичей время здесь неслось эксцентрически. От Ольгерда осталось только имя, его дочь Ядвига стала женой освенцимского князя Яна. Потом граница с Речь Посполитою и Диким полем так и воспринималась с полуострова — тонкая красная линия, поверх которой пляшут искажённые сужением лица воевод и отдельно их усы до ключиц. Из озера лакали воду табуны крымских татар или ногайцев, из центра их не было необходимости различать. Туда-сюда возили соль в пудовых брикетах, по этим же тропам на запад шли мрачные людишки и не возвращались, целя в Европу, оставаясь в торговом водовороте, сплавляясь иногда по Сейму до Киева, оттуда в Одессу, оттуда опять мимо водохранилища в Солькурск. Больной с детства рассудок, путающий Ваньку и Маньку среди своей колобродной челяди, что играли чертей, ему, при всём масштабе затеи, действительно оказалось довольно и ближнего прицела, кругов-то уже не добавить, инстанций не добавить, смертных грехов не добавить. Преференций себе разве что, ведь это можно считать ухудшением условий в целом, что, в свою очередь, полирует ад правильной ветошью. Пусть стены не из обсидиана, каждый божий то рвёт помпу в канализации, то на раскалённом быке с утра конденсат, то не видно раскаянья. Ещё эта страшная вещь в подвале,