Сашу, словно впервые увидев его:

— А ты ничего не придумал? Все так и было?

— Я помню каждую деталь, каждый звук голоса. Вы мне не верите? Но вы же — священник, и знаете, что чудеса иногда случаются.

— Верю, конечно. Но нечто подобное может случиться от переутомления, или от других причин. Святые отцы всегда предостерегали людей от излишней доверчивости, от слепой веры в чудеса, от видений. Да, в христианстве есть место и чуду, и откровению Божьему, но церковь относится к этому с большой осторожностью, всегда все проверяет, чтобы отделить зерна от плевел.

— Все-таки, отец Федор, вы мне не верите.

— Не знаю. Может быть ты, Александр — тот человек, который способен принять откровение от самого Бога. Кто знает… Мой совет: не говори об этом больше никому. О личном мистическом опыте Церковь советует говорить только со своим духовником. Его главное дело — помогать своим духовным чадам искать волю Божью в жизненном пути.

— Я в церкви раза два в жизни был, а Вы уже разговор ведете о духовнике.

— Я тебя в церковь не заманиваю. Просто советую задуматься. Современный человек часто страдает от того, что ему некогда даже поразмыслить, побыть наедине с собой, а уж тем более поговорить с Богом.

Перед выпиской из больницы отец Федор снова пришел. Саша был рад его приходу. Спокойный, негромкий, успокаивающий голос. То, что в давние времена называлось хорошими манерами, а сейчас — уважительным к отношением к собеседнику. За короткое время общения со священником Саша стал спокойнее, он не нервничал, не расстраивался, не раздражался, хотя раньше боевые раны часто способствовали резкой перемене настроения, гневливости, унынию. С отцом Федором он словно отдыхал от мирской суеты, чувствуя, как много интересного его окружает. Улыбка стала чаще появляться на его лице. Он стал замечать небо и звезды на нем. Его радовало пение птиц, роса на траве. Он часто стал вспоминать о сестрах, ему хотелось перечитывать любимые книги. Он сам чувствовал, что становится другим человеком. Перестали терзать мысли об одиночестве, об отсутствии друзей. Появилась вера, что все еще придет к нему, и в его жизни появится радость и счастье.

— Здравствуйте, отец Федор! Я рад вашему приходу.

— Здравствуй, Александр. Я тоже рад нашей встрече. Знаешь, еще день назад мы с тобой говорили о твоем будущем. Тогда мне не понравилось твое настроение.

— Простите, отец Федор, накопилось в душе. Я высказал все.

— Хорошо, что высказал. Ты еще молод, а твой жизненный опыт весьма богат событиями и духовными поисками Ты можешь помочь людям. Поэтому я приглашаю тебя к нам для работы.

— К вам на работу? В церковь?

— На работу в епархию. Конечно, не священником. Я священник. Служу Богу и людям. Богу ничего не нужно, ему всего хватает. Он дал мне эту жизнь, чтобы я, служа ему, хоть чему-то научился сам и других научил. Вокруг меня достаточно много людей, которым я постоянно для чего-то нужен, ради которых я жертвую своим временем, здоровьем, многим другим. Если понадобится — пожертвую жизнью. Сейчас время, когда возрождаются Храмы. Здесь очень понадобится твоя помощь.

Саша с удивлением смотрел на отца Федора, не понимая, о чем тот говорит.

— Моя помощь? В чем?

— Ты строитель.

— Моя специальность — одна из многих. В строительном деле она не главная.

— Было бы желание.

— А жить на что? Может, у меня семья появится, ее надо кормить.

— Когда я учился в семинарии, мне платили небольшую стипендию, давали одежду. А сейчас приходской совет мне начисляет жалование. У меня внимательные прихожане, которые всегда мне помогают.

— Но это вам, а я кто такой?

— Не волнуйся, Александр, с голоду не помрешь.

— Главное, чтобы не пришлось попрошайничать.

— Не придется. Я знаю по своему опыту. В математике есть очень хороший термин: необходимые и достаточные условия. Господь посылает человеку не желаемое, а благопотребное — то, что потребно на благо, что его не искалечит, не убьет. Ровно столько, сколько нужно.

— Единственное, что мне сейчас нужно — это покой. Мне кажется, я его заслужил…

Глава VII

Отец Никодим не был в Иерусалиме туристом или простым паломником, он сопровождал в поездке своего духовного отца, старого человека. А сейчас они шли по древним плитам великого города, и Анатолий Петрович мучительно думал: скоро придет время расставаться, а они о чем-то важном не договорили, не выяснили чего-то главного.

— И все-таки я не понимаю, отец Никодим, как же вы так поступили со своей жизнью, отказались от радостей земных?

— Одна из радостей и, возможно, самая главная, радость духовная, благодать. Просто не все это знают и чувствуют.

— Но что должно произойти такого чрезвычайного, чтобы человек ушел в монастырь. Что должно было случиться? Если говорить обо мне, то в моей жизни прежде всего случился Афганистан. Я увидел там столько жестокостей, столько крови, что другому хватило бы на десять жизней. Это была несправедливая война, ведь мы не защищали свой дом, мы пришли на чужую землю и убивали тех, кому эта земля принадлежала. Советская пропаганда расписывала ужасы, которые творили афганские моджахеды, и это было правдой. Но правда была и в том, что наши солдаты и офицеры точно так же убивали, и не разбирали, кто попадет под бомбардировку, мирный кишлак или группа вооруженных людей. В Афганистане не было места подвигам, потому что подвиги совершают во имя великих целей. Конечно, там было и самопожертвование, и взаимовыручка, была настоящая дружба, мужество…

Отец Никодим застыл в задумчивости, словно вспоминал ту далекую и неправедную войну.

— И как же Афганистан повлиял на ваше решение? — спросил Анатолий Петрович.

— Война снилась мне ночами, особенно в то время, которое я провел в госпиталях. Меня преследовали кошмары. Один сон был самым страшным и навязчивым: мой армейский товарищ Роман выстрелом в голову снес себе половину черепа, только чтобы не попасть в плен. И тогда я подумал, что хочу совсем другой жизни, тихой и наполненной не сиюминутным, не бытовым, а вечным смыслом. Но тогда я даже представить себе не мог, что это за жизнь и как ее можно достичь. А еще я думал о людях, которых положил в бою пулеметными очередями. Я был на войне, они были противниками, тогда почему я ощущал себя преступником? Эти вопросы снял отец Федор, он сказал: «Тебе нужно уединение и молитва, это то, что спасет твою душу. Ты не более грешен, чем другие, просто ты — другой. И подвиги тебе нужны другие. Один из них