какого дурака я перед ним выплясывал? Ха-ха-ха, – нервно засмеялся он. – Во, прикольные фотки получатся.

После того как дрон улетел, Андрей позвал Руламу и та с большим опозданием вынырнула из воды со своей помощницей при этом у каждой из них в зубах извивалась большая свежепойманная рыба.

– Всё ясно. Привал. Я, пожалуй, тоже чайку попью с бутербродом с вашего позволения, а то у меня чуть сердце не остановилось от переживаний.

Закончив «перекус», русалки послушно впряглись в «хомуты» и продолжили путь.

Остаток болотной протоки они преодолели за считанные минуты и ещё через два часа, он решил, что его «лошадкам» и ему самому снова пора передохнуть.

– Рулама! Рулама, стой! Плыви туда! К берегу плыви, к берегу! Надо отдохнуть! Рыбу кушать! Ням-ням!

Через несколько минут они втроём отдыхали под крутым обрывом. Рулама с подружкой нырнули на дно и вскоре появились на поверхности с крупными рыбёшками в зубах.

– Приятного аппетита, дамочки. – сказал им Андрей, наливая себе чай из термоса и доставая последние завёрнутые в пакет бутерброды из ящика, закреплённого спереди плота. – Пока ещё мы не обогнали ни один плот, а это значит, что все они либо позади, либо обогнали нас по известной только им дороге…

В глубине души Андрей уже праздновал победу. Он стоял в центре плота словно адмирал, держась рукой за мачту посреди своего корабля, выполнявшей роль крепления для паруса, который он так ни разу и не расправил и функцию поручня в случае шторма и ураганного ветра. По бокам плота лениво плыли его верные русалки, иногда заплывая вперёд или отставая назад. Солнце прошло зенит и дело шло к долгой испанской сиесте (ленивому обеденному перерыву с часу до трёх) с последующим тихим часом, полдником, ужином и торжественным обрывом финишной ленты.

Невнятный гул впереди лишь на мгновение вырвал его из розового облака мечтаний, но последующее усиление шума инстинктивно насторожило речного капитана. Вскоре на горизонте появились торчащие из воды каменные валуны и белоснежная водяная пена.

– Пороги…Сильные…Прямо как на таёжной реке. Я ничего о них не знал. Плохо подготовился. Хорошо ещё, что не водопад. Чёрт…Надо к берегу. Там течение потише.

Хватаясь то за вёсла, то за шест-правило, Андрей в суматохе потерял верную нить управления и его плот понесло прямо на каменные валуны. Он с трудом увёл плот от лобовой каменной атаки и, до изнеможения напрягая мускулы, продолжал борьбу, лавируя среди смертельных волн. Ему оставалось преодолеть лишь последний этап «лесоградских водных горок» как его судно, проходя мимо бурного водоворота возле крупного камня, вдруг резко накренилось на сорок пять градусов, погрузившись боком в пышную белоснежную речную пену и Андрей, не удержавшись, соскользнул в воду.

Поначалу он неистово махал руками, но вскоре, обессилев, полностью погрузившись на дно, он на мгновение замер, ошарашенный мыслью, что его больше нет и не будет ни для кого, если он сейчас же не всплывёт.

Случайно глотнув воды, Андрей в ужасе закрыл рот и бешено задвигал ногами словно лягошонок, упавший в кувшин со сметаной. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, он уткнулся лбом во что-то твёрдое. «Камень. Значит это боковина, а не верх… или это дно!» Переворачиваясь и бултыхаясь, он снова попытался всплыть. « Меня крутит по кругу…Крутит как в стиральной машине!» – вдруг дошло до него.

Вверх! Вверх! Только вверх! Но где он – этот верх? Надо отдохнуть. Просто перестать бестолковое барахтанье и отдохнуть. Река вынесет. Вынесет? Что она вынесет? То, что от него останется? Надутый водою труп? Вверх! Вверх! Только вверх! Но где он? Где верх? Снова глоток воды и по телу разливается предательское равнодушие к борьбе. Река вынесет…Она вынесет…Она всех выносит рано или поздно… Нет! Надо бороться. Надо кричать! Надо открыть рот и громко крикнуть, но вместо крика изо рта в него вливается ещё один глоток воды от которой становится спокойнее… Всё. Хватит. Значит так надо. Значит этому быть… Значит… Меня найдут. Всё равно найдут…

После этого, он сделал очередной вдох, снова впустив в себя солидную порцию воды и его сознание, прекратив борьбу, начало медленно угасать, словно отживший своё огарок свечи задуваемый ветром на окне.

Глава 11

Перекат

Он уже не чувствовал как кто-то, схватив его за шкирку сильно потянул вверх. Рывок, ещё рывок. Треснул ворот его любимого школьного пиджака. Нет, это не пиджак, а его любимая чёрная искусственная детская шуба. Он открыл глаза, пытаясь нащупать то место, где ткань серъёзно порвалась, чтобы попытаться исправить это самому с ниткой и иголкой. Он в воде! Чёрт! Надо дышать, но дышать почему-то не хочется. Очевидно он уже развил в себе навыки водолаза, умевшего в течении трёх суток находиться в воде без кислорода. Трое суток! Нет, не суток, а часов. Его снова кто-то сильно дёрнул и теперь медленно и уверенно тянет вверх. Таким сильно и уверенно может тянуть только кран. Наверняка, бабушка услышала его крик, позвонила дяде Вите и тот вызвал кран на котором работает его знакомый друг ещё по детскому саду. Сперва дядя закинул леску, поймал Андрея крючком с насаженной приманкой в виде мороженого, подтянул повыше, а потом за работу взялся автокран. В его кабине сидит розовощёкий толстый крановщик Серый из детского сада дяди Вити в детской кепке, которую носил в «Артеке» в 1980-м. Его отправили туда за примерное поведение на всё лето по приговору товарищеского пионерского суда. В уголке его рта шевелится папироса «Беломора», а руки уверенно двигают рычаги. До этого он пять лет секретно служил подводным крановщиком и совершенно секретно поднимал со дна океанов советские подводные лодки. Дядя Витя стоит на берегу в бескозырке и как сурдопереводчик уверенно руководит действиями подводного крановщика Серого посредством семафорной азбуки при помощи двух флажков, а тот понимает его без слов. Ещё бы! Они же вместе сидели в «Артеке» два лета подряд. Сидели? Нет. Они вместе лежали на одних нарах в «ленинской комнате» за «понарошечную пьянку» в песочнице на выпускном в детском саду и ели из одной миски, которую им приносила бабушка Андрея…

– Три года службы при коммунистах на флоте, Андрюха, это тебе не хухры-мухры как сейчас! Один годик поспали в казармах – и всё! Разве это служба? А после войны до 49-го, вообще, пять лет на морфлоте служили! Хочешь стать капитаном? Тогда лет пять поплавай на своих плотах. Окрепнешь и станешь! Много? А 25 лет службы при царе-батюшке не много? Давай всплывай! Греби руками кверху, а то склеишь ласты!