– Ты стучала в двери.

– Всю дорогу? – удивилась Виолетта. Её мимика была невероятно живой и подвижной теперь, и эта разница в образах поразила Конни. Оказывается, госпожа Ди Гран очень даже умела выказывать эмоции, и сейчас она, вытаращив свои прекрасные кукольные глаза, с неподдельным изумлением смотрела на свою собеседницу.

– Полагаю, что да, – Конни кивнула.

– Гадство какое! – в сердцах выпалила девушка и прикусила губу. – Это всё вы со своими церемониями и болтовнёй, а еще книга…да, дурная книжка опять меня встревожила!..

– Ясненько, – протянула Констанция, ничего не понимая, и потянула Виолетту за собой, – пойдём-ка ко мне. Нечего тебе тут шарахаться одной…

– Мне надо будет выпить какао, – покорно следуя за своим проводником, пролепетала девушка.

– У меня нет какао, даже чайника нет.

– Есть. В кабинете в нижнем отделении книжного шкафа есть электрический чайник, три чашки, чайные пакетики и пачка какао с сухим молоком.

– Откуда ты это знаешь?

– Это стандартный набор для жилых спален, – зевнула Виолетта лениво, – если повезёт, мы и печенье найдём…

Им повезло. Среди всего того, чем Севилла Сапфир предусмотрительно наполнила нижнее отделение шкафа в кабинете, обнаружилась масса всего необходимого для полноценного чаепития с гостями. Здесь были пачки солёных орешков, какие-то ванильные бисквиты местного производства, шесть видов травяного чая в льняных мешочках и с ярлычками магазина «тюльпановое дерево», небольшой сервиз с красивым цветочным узором и то самое какао с сухим молоком, о котором так грезила юная Ди Гран. Устроившись на бархатном диванчике здесь же, в кабинете, Виолетта укуталась в плед и ждала, пока Конни гостеприимно сервирует кофейный столик.

– Давно ты ходишь во сне? – поинтересовалась Констанция.

– Лет с пяти, – отвечала ей гостья. – По ночам я чувствую себя лучше и бодрее, чем днём, поэтому обычно я ложусь спать не раньше трёх-четырёх часов ночи, а то и под самый рассвет, но сегодня меня сморило. Вот и последствия.

– Тем не менее, ты первым делом обвинила во всём меня и какую-то книжку, – заметила Конни, подавая девушке чашку с какао. Себе она заварила немного чая с ромашкой, чтобы унять нервное возбуждение от их странной ночной встречи.

– Старая привычка винить во всём дневной стресс, – Виолетта отпила немного своего горячего напитка. – Наш семейный врач долгое время полагал, что у меня неустойчивая психика, поэтому сильные впечатления, пережитые днём, могут провоцировать лунатизм. Пару лет назад я перешла на ночной образ жизни, предпочитая ложиться спать под утро, и мои хождения во сне прекратились. Это даёт мне повод поставить его теорию под сомнение. Я прошу прощения, если мои слова прозвучали грубо, когда я обвинила вас. Наверняка вы здесь совершенно не причём.

– Так ты спишь весь день?

– Нет, только до обеда, но всё равно в дневное время я не могу преодолеть апатию. Разве что в пасмурные дни мне становится легче, – пояснила гостья. – Прошу вас, Констанция, не рассказывайте об этом тётушке, а то она устроит по этому поводу совершенно напрасную шумиху и начнёт причитать, что я могла пораниться и всё такое…

– А ты и впрямь гораздо болтливее, чем днём, – усмехнулась Конни. – Ладно. Скажем ей, что ты пришла ко мне вечером попить чай и поболтать. В конце концов, в завещании Август выражал надежду, что мы подружимся.

– Это очень в его духе, – печально улыбнулась Виолетта, и Констанция быстро поняла, что с этой темой лучше быть поосторожней. Август Ди Гран был всеми любим и обожаем, а эта девочка и вовсе могла относиться к нему, как к отцу. Не стоит лишний раз ковыряться в этой свежей ране. Уж очень хорошо знала Конни, каким болезненным этот процесс может быть.

– Ты вроде говорила про какую-то книжку, когда очнулась… – аккуратно она отвела разговор в сторону.

– Да, она называется «Дети магнолии». В нашей домашней библиотеке есть штук пятнадцать экземпляров разных годов издания, – охотно отвечала собседница. – Самая старая версия датируется тысяча семьсот двенадцатым годом и хранится в музее Линсильвы. В этой книжке собраны все истории и легенды острова, в том числе о жизни святого Линсея и разных его потомков.

– Звучит мило, – задумалась Конни, вспоминая книжку, которую специально для них с Бертом написал и проиллюстрировал акварельными картинками их отец. – Когда мы с братом были ещё детьми, папа в подарок сделал нам книгу с картинками и странноватыми сказками. Она называлась «Страна магнолий», а после его смерти её даже стали издавать для массовой печати…

– О, да. Я знаю, – Виолетта часто закивала. – Я читала её, он прислал нам копию, когда был жив. Мы с вашим отцом никогда не встречались, но ещё до моего рождения он бывал здесь, на Сен Линсее, а позже поддерживал переписку с дядей Августом и моими родителями. Многие истории в его книге перекликаются с «детьми магнолии», а пейзажи очень похожи на местные.

– Теперь понятно, почему Порт Моро показался нам таким знакомым, – Конни вспомнила, как они с Бертом с изумлением разглядывали приморский городок и набережную. – У вас ещё осталась та копия его книги?

– Конечно, она хранится в малой библиотеке в северной части дома на втором этаже. Но я должна заметить, что ваш отец серьёзно переработал многие сюжеты, добавил им сказочности и парочку счастливых концов легендам, которым это и не снилось. Как это часто бывает, подлинные истории всегда сложнее, мрачнее и пугающе реальны при том. И, в сущности, этим-то они ценнее и прекраснее. А вот «Печать зверя» он вообще в сборник не включил. Видимо, эту историю сложно перекроить так, чтоб она стала хоть немного светлей…

– Что за «печать зверя»? Страшилка какая-нибудь?

– Представьте себе, эта «страшилка» тёмным пятном лежит на истории целого рода и поныне живущего на острове, – покачала головой Виолетта и непроизвольно поёжилась, но явно не от холода. – Это её я читала сегодня. И в её правдивости местные жители уверены настолько же, насколько вы уверены в том, что небо голубого цвета, а трава – зелёного.

– Ну, ты, конечно, умеешь создать напряжённую атмосферу. Чего стоит только твоё сегодняшнее появление у моих дверей среди ночи, – фыркнула Констанция, отпивая своего ромашкового чая. – Сильней ты меня уже не напугаешь. Так что давай – рассказывай, про что эта твоя жуткая легенда!

– Хм, почему бы и нет? – девушке эта идея явно понравилась.

Привыкшая бодрствовать и вести активную деятельность по ночам Виолетта чувствовала себя хорошо и вполне комфортно, а личико её, разукрашенное лёгким румянцем и живой человеческой мимикой, казалось теперь совершенно очаровательным, как у принцессы из какого-нибудь диснеевского мультфильма. Подумав немного и сложив в голове все сюжетные линии, ночная гостья начала свой рассказ:

– Вам с братом, конечно же, известно, что Линсея Ди Грана на острове считают святым чудотворцем. Есть множество историй и легенд о том, как он творил невероятные вещи, заглядывал в самую суть вещей и защищал первые поселения от великого зла, посягавшего на души людей. И хотя монотеизм и классические христианские традиции вместе с ним влились в жизнь островитян, неожиданным может показаться тот факт, что возлюбленная жена Линсея открыто признавала себя наследницей древнего магического культа, почитавшего силы матери-природы. Проще говоря, Морелла Ди Гран была самой настоящей язычницей и ведьмой. Вместе с супругом она выбрала путь добра и света, но не изменила многим своим верованиям и обычаям. Во многом именно по этой причине в наших краях люди привыкли гармонично сочетать в своём быту такие несовместимые, казалось бы, вещи, как веру в единого Всевышнего Господа и старые суеверия, нередко граничащие с фетишизмом.